визуализаций. Он знал, что у него ещё оставалась воля, ещё хватало эмоционального топлива для операции, но визуализация — она требовала высочайшего сосредоточения, а оно становилось почти невозможным, в виду постоянных новостей, говорящих, что окружающая действительность не поддаётся влиянию этой древней магии. Он не мог, несмотря на все свои отчаянные попытки, полностью изолировать себя от новостей. Не посвященные в оккультизм советники, считавшие, что исход битв, ведомых Германией, зависит от военных, а не магических факторов, настаивали на том, чтобы держать его в курсе текущих событий.
В какой-то момент, как представляется, Гитлер впал в отчаяние. Когда это случилось, он поступил так, как всегда поступают в подобных ситуациях чёрные маги — попытался заключить договор.
Договор — это очень древняя форма магии, и по самому способу своего осуществления относится к самым тёмным разновидностям этого искусства. В отличие от всего, что Гитлер пытался делать раньше, это не основано ни на каком духовно-психическом упражнении, посредством которого, в конечном итоге, событиями управляет ум самого человека. Договор, скорее, напоминает бартер. Его логическое обоснование — если подобный термин вообще уместен по отношению к такой безумной операции — состоит в том, что: 1) инфернальные иерархии существуют в некоем смежном с нашим измерении; 2) «демоны преисподней» интересуются людскими делами и 3) если маг призовёт эти могущественные сущности, то они готовы, в качестве награды, вмешаться в земные дела на его стороне. Сам по себе договор — это просто соглашение, иногда письменное, иногда нет, между отчаявшимся, жадным или просто сумасшедшим человеком и демоном. Это самый настоящий деловой контракт. От мага требуется служить демону. Как именно — демон может указывать сам. Взамен магу обещается определённая награда.
Историк магии Артур Эдвард Вейт, исследуя grimories той эпохи, когда такого рода сделки, как представляется, были довольно популярны, так высказывается по этому поводу: «Договор призван восполнить недостаток способностей самого человека. В чёрной магии, как и в некоторых других системах, нуждающийся должен быть готов пожертвовать собой, и колдуну, который недостаточно подготовлен, в конце концов, придётся дорого заплатить».
Тут мы находим суть описываемого явления — жертвоприношение. Совершивший сделку должен всегда быть готов к нему, поскольку инфернальные легионы традиционно требуют именно такую цену. Разумеется, чем большего человек хочет, тем более значительная жертва от него требуется. Поскольку мы имеем дело непосредственно с «силами хаоса», она подразумевает разрушение, разорение и, по возможности, человеческую жизнь. «Потери никогда не бывают слишком высокими! — вопил однажды Гитлер фельдмаршалу Вальтеру Рейхенау. — Они залог будущего величия!» Это были слова настоящего мага, убеждённого, что жертвоприношение Сатане, в конечном счёте, восстановит баланс. «В свои последние дни, — отмечает Тревор-Роупер, — в дни радио Вервольф и массового использования смертников, Гитлер напоминает какого-то людоедского божка, резвящегося на развалинах собственных храмов. Его одни из самых последних указов касались убийства: он распорядился уничтожить заключённых в концлагерях, убить своего старого хирурга и даже своего зятя; все изменники должны были быть преданы смерти без дальнейшего разбирательства. Гитлер, как античный герой, хотел войти в могилу вместе с множеством людей, убитых в ритуальном жертвоприношении…» А, как утверждают сатанинские книги, нет более угодного Сатане жертвоприношения, чем то, когда в жертву приносится близкий друг или родственник — как, например, старый хирург или зять…
Гитлер вызвал Альберта Шпеера, своего министра вооружений — человека, который в то время стал, наконец, избавляться от долгого месмерического влияния фюрера. «Если война будет проиграна, — резко сказал Гитлер Шпееру, — то нация тоже погибнет… Не нужно больше думать, как сохранить основу хотя бы для самого примитивного существования. Напротив, лучше разрушить даже её, и сделать это самим…»
Он избрал тактику выжженной земли. От немцев требовалось разрушать до основания свои города и заводы, взрывать мосты, расцеплять поезда и сжигать вагоны, устраивать бреши в плотинах — в общем, разрушать и разрушать до тех пор, пока ничего не останется. Шпееру поручили отвечать за проведение этой ужасной политики в жизнь, и он саботировал её. Но Шпеер, конечно же, не был магом. Он, как и многие историки, полагал, что всё это было бессмысленным символическим действом, явным спектаклем в стиле вагнеровской «Гибели богов». Но это совсем не так. Гитлер решился на договор. Он понимал, что просит у Сатаны чего-то великого — чуда такого масштаба, которое могло бы в буквальном смысле вывернуть окружающую действительность наизнанку и вернуть старым ученикам дьявола былые власть и могущество. Он знал, что цена за такое чудо будет необычайно высокой и, сгорая от кровожадного воодушевления, требовал заплатить её. В аванс.
Позвольте ещё раз повторить то, что я уже неоднократно отмечал на страницах этой книги. Чтобы допустить, что Гитлер верил в Сатану, нам не нужно самим признавать существование дьявола. Договоры с Люцифером, кровавые жертвоприношения и магия могут казаться нам самым диким безумием, бесполезным, пустым, ничего не дающим сумасшествием. Тем не менее, нам необходимо признать, что всегда есть люди, которые верят во всё это. Их вера, безусловно, реальна, и по этой-то причине мы и утверждаем, что Гитлер совершал сатанинское жертвоприношение.
Но в самом ли деле Гитлер верил в Сатану и договоры с ним? Мы достоверно знаем, что он верил в жертвоприношения:
Массовое жертвоприношение оказалось тщетным. Видимо, Сатана не внял. Или же Отец лжи, получив плату в аванс, решил «кинуть» своего поклонника.
Наступило 20 апреля — день рождения Гитлера. В этот день он планировал покинуть Берлин и перебраться в горную резиденцию под Оберзальцбургом, чтобы руководить остатками сопротивления оттуда. Но Люцифер не выполнял свою часть обязательств по сделке. Общая ситуация выглядела как никогда скверной. Гитлер колебался. А время для колебаний, как отмечали его генералы, было не лучшим. Русское кольцо вокруг города неуклонно сжималось. Оставалось совсем немного времени — возможно, даже считанные часы — до того как будут перерезаны последние пути к бегству на юг. В ту ночь произошёл массовый исход нацистских лидеров из столицы. Но Гитлер оставался спокоен. Он слушал другие голоса.
На следующий день он предпринял последнюю попытку. Он приказал контратаковать советские войска, которые теперь пробивались к Берлину через южные предместья. Командовать операцией было поручено генералу СС Феликсу Штейнеру. Все имеющиеся в распоряжении части должны были быть брошены на его поддержку. Но, несмотря на то, что Штейнер был реальной личностью (хотя никто в бункере в то время не знал, где генерал находится), эта контратака была, по сути, магическим действием. Иными словами, передвижения войск имели место только в уме мага — Гитлера. Он, должно быть, вопреки всему надеялся, что тщательные визуализации помогут и старое колдовство опять возымеет действие, как это было прежде, когда германские войска, в полном соответствии с нарисованными им в мыслях картинами, наводнили собой всю Европу. Разумеется, он забыл то, чему учат каждого неофита в самом начале оккультной подготовки: чтобы оккультные силы могли произвести желаемый эффект, нужен определённый физический канал, через который они могли бы действовать. Его магия довольно успешно работала, пока у него был Такой канал в виде реальной германской армии. Её больше не существовало. Теперь магия, к которой он так долго прибегал, оказалась не более чем пустым упражнением в воображении.
В 3 часа дня 22 апреля он узнал, что советские войска прорвали оборону. Это окончательно лишило его безумного оптимизма, который давал ему силы. Тем не менее, как мы сейчас увидим, он не утратил веры в тёмного бога, которому столько лет служил. Он впал в очередной приступ бешенства, а затем принял окончательное решение: он ни за что не уедет на юг. Он останется там, где есть, чтобы «защищать Берлин».
Защитить Берлин было, конечно же, нельзя. Каждый из находившихся в бункере, включая, как можно
