— У Себа нет поводов ревновать, — сказала она, и, взяв его за руку, потащила к Алану. — Эй, может, еще что-нибудь споешь?
Алан послушно заиграл очень размеренную балладу, под какие не танцуют. Мэй легла на траву, предоставила солнцу омывать себя теплом с ног до головы, а сама включилась в беседу и начала заполнять долгие паузы.
В какой-то миг она приподнялась на локтях и увидела, что Ник сидит на земле рядом с Аланом и, вытянув длинные ноги, смеется тому, что брат говорит. Алан протягивает руку и гладит — нет, не волосы, а воздух у Ника над головой, и оба считают это допустимым компромиссом. Алан выглядит счастливым. Несомненно, он любит Ника и ни за что не предаст.
Солнце повисло над горизонтом, и кромки облаков в его низких лучах пожелтели, словно политые растаявшим маслом, когда Син поднялась и отряхнула джинсы.
— Мне уже пора, — сказала она. — Не могу бросить Триш с детьми на весь день.
— Приходи в любое время, — лениво проговорил Ник, пристроив голову к Алану на подлокотник.
— А что, и приду, — улыбнулась ему Син и посмотрела на Алана, подняв бровь. — Годится?
— Не то слово, — ответил он.
Син пожала плечами и пошла на кухню за сумочкой. Мэй вскочила и, промямлив что-то насчет льда, бросилась ее догонять.
Син стояла у кухонного шкафа, задумчиво глядя в расстегнутую сумку. Внутри виднелись табличка и лист с переводом, а рука Син словно зависла над ними. Потом танцовщица тряхнула головой и застегнула замок.
— Думала, оставить — не оставить? — спросила Мэй, стоя в дверях.
Син вздрогнула от ее голоса.
— Вот еще. Надо детей кормить.
— Главное, ты сомневалась, — заметила Мэй.
— Какая разница? Он даже не узнает.
— Зато мы обе будем знать, — ответила Мэй. — Кстати, что ты теперь скажешь о Нике и Алане?
— В каком плане?
— В плане альтернативы власти колдунов. Ты говорила, что Ярмарка — твоя жизнь. Мы могли бы дружить, потому что я тоже ее полюбила. Неужели ты позволишь колдунам все разрушить?
— А у тебя есть план, как это предотвратить?
— Да, — ответила Мэй. — Вообще-то есть. Алан выманит Ника в пустынное место якобы на ярмарочную ночь и заключит в колдовской круг, чтобы лишить силы. Как думаешь, что сделает в ответ Ник?
Син втянула воздух сквозь зубы.
— Убьет Алана.
Мэй даже в голову такое не приходило — она думала о том, что Ник никогда его не простит. Поэтому от прямой уверенности Син ее бросило в холод.
— Этого мы допустить не можем.
Син замялась.
— Ну, и каков твой план?
— На Ярмарке есть люди, которые последуют за тобой без оглядки на Меррис?
Судя по лицу Син, сама идея такой оппозиции была ей чужда.
— Попробуй начать с Маттиаса-крысолова, — предложила Мэй, и Син вдруг призадумалась. — А я предупрежу Ника. Тогда вместо того, чтобы пойти в западню, он встанет на сторону Ярмарки. Вместе мы сможем разделаться с колдунами.
— То есть поубивать их?
Мэй набрала воздуха в грудь и вспомнила о колдуне, которого убила ради Джеми, об окровавленном ноже, вымытом и лежащем в ящике стола, который она больше не открывала. Потом задумалась: стоило ли оно того, чтобы вскакивать по ночам от кошмаров?
— Да, — твердо ответила Мэй. — Именно так.
В этом случае Ник и Джеми спасутся, а Меррис и Алану больше не надо будет принимать самоубийственные решения.
Син отрывисто кивнула.
— Хотела убедиться, что ты это понимаешь.
Она постучала пальцами по кухонному столу, достала из кармана телефон и швырнула Мэй, которая сразу его поймала.
— Вбей туда свой номер, — пояснила Син. — Я поспрашиваю людей. Если что-то придумается, дам знать.
Мэй вспомнилась посланница Джессика, которая как-то узнала об ее успехах на Ярмарке. Может, турист проболтался, а может, у колдунов и там есть уши.
— Осторожнее с разговорами.
Син кивнула — мол, это и так ясно.
Ее телефон оказался простым и дешевым. Мэй подумала о своем — крошечном блестящем слайдере со множеством наклеек в виде замков, пирожных и значков с надписями.
«А ведь Син любит Меррис, — пронеслось у Мэй в голове. — И матери у нее нет. Ей больше терять, чем мне».
— Спасибо, — сказала она вслух.
Мэй набрала свой номер и кинула телефон хозяйке, которая тоже поймала его без усилий и улыбнулась ослепительной театральной улыбкой, словно бросила красный цветок.
— Не благодари, — сказала она. — Постарайся сдержать уговор.
Вернувшись во двор, Мэй нашла Джеми лежащим на траве — он свернулся калачиком по-кошачьи и пытался заснуть.
— Пойдем, — сказал Себ, спрятав в карман блокнот и протянув Джеми руку. — Я отвезу вас домой.
Обратная дорога прошла в той особой тишине, когда все понимают друг друга без слов, — только двигатель ревел, и солнце светило в стекла. Воздух принял янтарный оттенок и как будто загустел наподобие меда, Себ что-то напевал себе под нос. Джеми лежал на заднем сиденье, спокойно и размеренно дыша, и Мэй полуприкрыла глаза от солнца — ресницы делили все вокруг на черно-золотые секторы.
Наконец Себ подъехал к их дому, захрустев колесами по гравию. Он отпустил руль и взял Мэй за руку.
— Знаешь, — сказал Себ, — хотел бы я, чтобы каждый день был таким.
Мэй бросила взгляд на его загорелые руки с засученными до плеч рукавами и застыла.
— Погодите целоваться, я еще из машины не вышел, — бросил Джеми и нырнул в открытую дверь.
Поцелуя не состоялось. Мэй не двигалась с места, глядя на Себа в упор.
«Ходят слухи, что Джеральд изобрел совершенно новый тип метки, — совсем недавно говорила ей Джессика, — шипастые змеи, кусающие себя за хвост». «Отыщи ее у мальчишки, которого хорошо знаешь», — смеялась Лианнан.
Теперь Мэй поняла, почему Себ ходил с длинными рукавами. Метка колдуна, и к тому же питомца Джеральда, была выжжена черным на бледном сгибе локтя Себа.
Глава восемнадцатая
БОЙЦОВСКОЕ ПОСОБИЕ ДЛЯ ДЕВОЧЕК
Себ с ужасом посмотрел на Мэй и в следующий миг выпихнул ее из машины. Мэй упала на дорожку и вскочила на ноги, но за Себом было уже не угнаться — только гравий из-под колес брызнул в лицо.
Она развернулась и помчалась в дом, потом по лестнице в музыкальный зал.
