чувствуют, – он покачал головой. – Так не пойдет, мисс Люси, так не пойдет. Можно я дам вам один совет? Если вы пойдете по дорожке через сад, увидите тропинку, она тянется примерно полмили по долине. Это все земля мистера Грешема. Я думаю, никто не станет возражать, если вы там будете гулять.
Я не знала, что земля Грешемов простирается дальше парка, и обрадовалась. Но я кое о чем вспомнила:
– А мистер Грешем не рассердится, если я пойду гулять без разрешения? Мне не хочется его сейчас беспокоить.
– Я скоро должен увидеться с хозяином, и, думаю, будет разумно, если вы предоставите это мне, мисс Люси. Я скажу, что это я вам посоветовал.
– О, а может он рассердиться на вас?
В глазах Марша промелькнула усмешка:
– Будьте уверены, он не станет оспаривать мое мнение по поводу приличий.
Мне захотелось подбежать к нему и обнять. Я никогда не забуду, как он мне помог в тот ужасный день приезда. С тех пор я не видела от него ничего, кроме доброты и понимания. Я сдержалась, но слова посыпались из меня помимо моей воли:
– О, Марш! Вы так добры ко мне, и я так вас люблю! Я не знала своего отца, но, если бы можно было выбирать, я бы выбрала вас.
Я замолчала, чувствуя, как начинают гореть щеки.
Мне не было стыдно от вырвавшихся слов, но я боялась, что поставила его в неловкое положение. Его лицо утратило сдержанное выражение и стало более человечным. Я даже предположить не могла, что это возможно. Он сделал шаг вперед и чуть поднял руку, словно хотел дотронуться до моего плеча, но спохватился. Опустив руку, он отступил на шаг, но в глазах все еще была радость.
– Самый большой комплимент, который мне когда-либо делали, мисс Люси, – тихо сказал он. – Я всегда буду этим дорожить. И я позволю себе отплатить вам тем же. Вы пользуетесь уважением, и не только моим, но всех тех, кто живет наверху. – Он замолчал и снова стал Маршем, каким его все знали. – Когда вы пойдете по долине, то увидите, что тропинка поворачивает и идет через высокие папоротники до деревьев и забора из проволоки, за забором – лес. Не ходите дальше, мисс Люси. Там земля Фолконов.
– Я буду осторожна. И еще раз спасибо.
– Не за что, мисс Люси, – он улыбнулся, поклонился и пошел по террасе в дом.
Идя через парк, я радовалась, что мой порыв был приятен Маршу. До «Высоких зарослей» я никогда не скучала по родителям, может быть, потому, что большую часть своей жизни сама исполняла роль матери для девочек из миссии. А сейчас я думала о том, как прекрасно иметь такого отца, как Марш, который так хорошо ко мне относится и действительно за меня волнуется.
За садом дорожка побежала между сосен и серебристых берез. Запах стоял необыкновенный. Солнечный свет, льющийся сквозь ветви деревьев, ложился золотистыми пятнами на траву. Некоторое время дорожка шла вдоль густой изгороди, затем спускалась между двух небольших холмов вниз, к папоротниковым зарослям.
Я шла медленно, наслаждаясь каждым мгновением. Душа радовалась этой деревенской красоте. Кругом пахло свежестью и зеленью. Я слышала шелест крыльев над головой, слышала, как птицы копошились в подлеске. Когда я дошла до папоротников, то увидела, что на поляне резвятся три кролика, но у меня не потекли слюнки и мне не захотелось их съесть. Я попала в сказку.
Витая в облаках, я прошла через небольшую каштановую рощицу. Впереди, слева от меня, я увидела забор и поняла, что дошла до границы владений мистера Грешема. Я неохотно повернула назад и услышала прямо перед собой шорох. Он доносился из зарослей рододендронов и был слишком громкий для птицы или лисицы. Заинтригованная, я пошла на звук, обходя роскошную листву, поднимавшуюся высоко над моей головой и уходящую туда, где земля резко поднималась вверх.
Стволы у некоторых рододендронов были в два раза толще моей руки. Среди рододендронов попадались и высокий остролист, и другие вечнозеленые растения, – все они образовывали почти сплошную стену. Я присела пониже, пытаясь разглядеть через тесно переплетенные стебли растений и густую листву, что же так шумело. В тусклом свете я увидела что-то… лицо, маленькое лицо, обрамленное светлыми волосами.
Я поближе подошла к стене из листьев и сказала:
– Хелло!
Из-за этой стены мне ответили:
– Пожалуйста, подождите минутку, я сейчас вылезу.
Еще шум, затем большая раскидистая ветка отодвинулась, и появился мальчик лет девяти или десяти. Он вышел из прохода, своеобразного туннеля в кустах. Он был в бриджах и курточке, на его худеньком личике было выражение покорности судьбе. Я поняла, что это младший брат Роберта Фолкона, потому что своими тонкими и изящными чертами лица он был очень похож на мать.
Он озабоченно спросил:
– Ты им расскажешь?
– Что? То есть кому?
Он кивнул туда, откуда я пришла:
– Ты знаешь. Тем, что там, на холме.
– Ты имеешь ввиду мистера и миссис Грешем?
– Да, ты им скажешь?
– Скажу что?
– Что я здесь?
– А, ты хочешь сказать, что это их земля? Нет, не скажу.
– Большое спасибо. Они напишут моему папе, и я не смогу больше приходить сюда. Я знаю, кто ты. Ты – китайская девушка, которая живет у Грешемов, та самая, которую встретил мой брат Роберт, но только ты не похожа на китаянку.
– Да, не похожа. Я – не китаянка. Я просто жила в Китае всю свою жизнь. Я – Люси Уэринг. А тебя как звать?
– Метью Джон Фолкон, – он вежливо протянул мне свою маленькую руку и поклонился, когда я ее взяла. – Здравствуйте, мисс Уэринг!
– Здравствуйте, Метью! Может быть, нам лучше быть на «ты», так по-дружески.
– Давай. У меня нет здесь друзей, – он улыбнулся мне, и у меня на сердце стало легко: я уже так давно не видела детской улыбки. – Хочешь чашку горячего шоколада? – спросил он.
Я заколебалась, и он понял:
– О, нет. Я не имею в виду в доме. В моем тайном убежище. – Он повернулся и показал на возвышающуюся над ним зеленую массу.
– Спасибо, Метью. С удовольствием.
Он отвел в сторону ветку и сказал:
– Извини, что не пропускаю тебя вперед, но мне нужно показывать дорогу.
Мы пошли по проходу из веток и листьев, который резко поворачивал, сужался так, что мне приходилось сгибаться очень низко, чтобы пройти. Затем мы оказались на небольшой поляне, окруженной с одной стороны густым кустарником и закрываемой миниатюрной скалой футов двадцати в высоту – с другой.
Поляна была обжита: с низко опущенных веток свисали половинки кокосовых орехов, которые клевали птицы; в грубо сколоченном загоне спали черепаха и ежик; был еще навес, сплетенный из веток и прутиков; на куске старого одеяла, расстеленного на земле, лежали обрывки веревки и проволоки, складной нож, две старые оловянные плошки и еще несколько предметов, назначения которых я не знала. В скале было небольшое углубление, не настолько глубокое, чтобы его можно было назвать пещерой, но достаточно глубокое, чтобы укрыться от дождя в непогоду. В углублении стояла квадратная металлическая коробка из- под печенья, а на ней кастрюля.
Метью Фолкон с облегчением вздохнул.
– Здесь мне можно находиться, – сказал он, – потому что забор заканчивается у обрыва с той стороны от рододендронов и снова начинается с этой стороны, – он показал рукой. – Я могу сделать вид, что это
