Мой взгляд упал на одно слово в конце страницы, и я быстро пробежала глазами два параграфа, чтобы уловить суть. Руки у меня задрожали, и я заставила себя начать с начала. Очень медленно я прочитала первую страницу, стараясь держать себя в руках, хотя сердце у меня готово было выскочить из груди. Где- то в середине третьей страницы закончилось изложение «основных моментов» и началось то, что мистер Бонифейс назвал «данными, полученными ранее другими людьми».
Я оторвалась от бумаг и с удивлением оглядела комнату, в которой все было по-прежнему, хотя мне показалось, что за несколько минут, которые я провела за чтением, мир перевернулся. Миссис Хескет все еще занималась чаем на кухне, и из-за окна до меня доносился шум с Чэнсери-лейн.
Я прижала ладони к глазам, стараясь осмыслить невероятное. Мне еще надо было прочитать документальные свидетельства, в которых я не сомневалась, если они удовлетворили миссис Хескет.
Правда заключалась в том, что я – не была дочерью Кэтлин Маклиод, которая любила меня и заботилась обо мне со дня моего рождения и до дня своей смерти. Всего лишь неделю-две назад я сидела за одним столом с моей матерью, теперешней миссис Анной Ритчи, дочерью сэра Джона Теннанта, и во мне ничто не дрогнуло.
Люди, о которых говорила в кэбе миссис Хескет, перестали быть безликими существами. Богатым землевладельцем оказался сэр Джон Теннант, его своевольной дочерью – миссис Ритчи. Это она влюбилась в молодого доктора, бежала с ним, родила недоношенного ребенка, когда его убили, а потом вышла замуж за мистера Хью Ритчи.
Я же была ребенком, которого своим молоком выкормила Кэтлин Маклиод и которому посвятила всю свою недолгую и трудную жизнь.
Глава 12
Пришла с нагруженным подносом миссис Хескет. Поставив его на стол, она пристально посмотрела на меня.
– Вам все ясно, девочка? – спросила она.
Я кивнула:
– Да... хотя я кое-чего не понимаю...
Она направилась к бюро, что-то достала, потом подошла ко мне и дала в руки фотографию размером с почтовую открытку. На ней был запечатлен мужчина лет тридцати со строгим лицом и смеющимися глазами.
– Это было в папке, – сказала она, – но я хотела, чтобы вы сначала прочитали, что тут написано. – Она закрыла пальцем нижнюю часть лица мужчины. – Видите сходство в глазах и вообще в верхней части лица. Вы очень похожи. Это ваш отец – доктор Энтони Тюдор.
Я глядела на фотографию и не могла оторвать от нее глаз.
– Он мне нравится. К миссис Ритчи я ничего не почувствовала такого... я хотела сказать, к моей матери. Знаете, я ее видела... и ее мужа, и сэра Джона Теннанта. Мистер Райдер пригласил их на речную прогулку... Но и теперь, когда я знаю, что она моя мать, я ничего к ней не чувствую.
Миссис Хескет вздохнула.
– Люди меняются, – сказала она. – Пожалейте ее, девочка, хотя бы за то, что когда-то она была другой. Такой отец, как сэр Джон Теннант, мог бы сломать любую девчонку, а у нее хватило сил один раз пойти против него. Она поступила храбро.
– Я понимаю. Я не хотела сказать, что совсем ничего не чувствую. Она как-то странно посмотрела на меня, когда мы были на корабле. Наверно, она узнала его черты, но подумала, что это просто совпадение.
– Конечно. Ее ведь уверили, что ребенок родился мертвым. Она даже не подозревает, что вы живы. – Миссис Хескет разлила чай по чашкам. – Вам молока и сахара, дорогая? Вот. А теперь посидите и помолчите, а я пока расскажу вам, что еще есть в папке. Вы, конечно же, сами можете прочитать, но я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы, пока мы пьем чай.
Я постаралась привести в порядок свои мысли. Одно, правда, я знала наверняка. Кэтлин Маклиод как была, так навсегда останется моей матерью. Ко мне не подходила поговорка «кровь не водичка», или «свой своему поневоле брат». Я жалела Анну Теннант, которая жестоко страдала, но для меня она не имела ничего общего с холодной и высокомерной миссис Анной Ритчи. Первым делом мне захотелось побольше узнать о женщине, которая действительно стала мне матерью.
– Вы не знаете, как получилось, что Кэтлин Маклиод взялась меня кормить?
– Она всего за два дня до вашего рождения тоже родила ребенка, – участливо проговорила миссис Хескет. – Ваша приемная мать служила гувернанткой в большом доме в одном из центральных графств. Может быть, она была слишком наивна и поэтому поверила, что местный адвокат, который был всего несколькими годами ее старше, любит ее и хочет на ней жениться. Он обманул ее. Пришлось ей бросить работу и уехать в Лондон, где она собиралась родить ребенка и подыскать себе место учительницы. Однако ее ребенок как раз родился мертвым. Она была под наблюдением вашего отца и, наверно, поэтому изъявила желание вас кормить, когда его старший компаньон доктор Лэнгли попросил ее об этом.
Я отпила немножко чаю и подумала о том, какой одинокой, верно, чувствовала себя моя мать. Может быть, ее ребенок умер, потому что она была несчастна и не могла не думать о будущем своего дитя, рожденного вне брака. И все-таки она выходила и вырастила меня, потому что хотела любить кого-нибудь и быть любимой.
– Мне противно думать, что сэр Джон Теннант – мой дедушка. Он чем-нибудь помогал моей матери? Она оставила мне письмо, в котором сказано, что в случае крайней необходимости я должна найти адвокатов и с их помощью обратиться в его благотворительный фонд.
– Вам бы это ничего не дало, – вздохнула миссис Хескет. – Он ужасный человек. Он убил вашего отца, а вашей приемной матери положил тридцать фунтов стерлингов в год на ваше воспитание до тринадцати лет, после чего, как он думал, вы должны были пойти в услужение или на фабрику. К тому времени, как Кэтлин Маклиод умерла, последняя выплата уже совершилась.
Мы долго молчали. Первое потрясение я одолела и стала больше похожа на себя самое. Мне было все
