– Бросаться? Не знаю, как ты, а я так больше ни о чем не думал после того, как мы сидели с тобой на камне возле Оахаки ранним утром, когда ты вновь стала свободной. Послушай, ты сказала, что выйдешь за меня замуж, если я приму к сведению все, что мне грозит в связи с этим, теперь я принял и мне на это наплевать. Все улажено, и долго мне еще ждать поцелуя?
– Ох, Тоби, больше ни минутки, мой милый.
Он прижался к моим губам и подарил мне счастье, какого я еще никогда не знала. Когда мы наконец оторвались друг от друга, я вся дрожала.
Он тяжело вздохнул, встал, поднял меня на ноги, потом опять обнял меня и заглянул мне в глаза. Неожиданно на его лице появилось озабоченное выражение.
– Ханна, вы не должны быть тут, в мастерской. Я хочу сказать, люди невесть что могут подумать... Вы же знаете.
Я рассмеялась и положила голову ему на грудь:
– Тоби, они думают это уже давно, глупый ты человек.
– Наверно. – Он отпустил меня и заходил по комнате, потирая щеку. – Послушай, нам надо как можно скорей пожениться. Может быть, мне удастся добиться специального разрешения. Тогда мы могли бы уехать. Куда – в Корнуолл или в Жуан-ле-Пэн?
– Скоро зима, и я бы предпочла Средиземное море, а?
– Ну, конечно же. Правильно. – Он ударил кулаком в ладонь другой руки. – Сегодня же отправляюсь в le mairie и все узнаю. Господи, как же я счастлив! – Он повернулся и схватился за кисть и палитру. – Ханна, милая, посиди для меня. Нет, подожди, сначала поцелуй меня.
Я с удовольствием исполнила его желание и вновь взялась за шитье, но теперь я была другим человеком, и моя жизнь совершенно переменилась, словно ее осветил золотым солнечным сиянием мужчина с зелеными глазами и рыжими волосами, который был моим другом и вскоре должен был стать мужем и любовником.
Минуты две он бурчал, сердито фыркал, тер холст и посматривал на меня, а потом вдруг громко рассмеялся и принялся за работу.
