Наверно, прошел час с тех пор, как ко мне вернулось сознание, но я представления не имела, сколько пролежала здесь беспомощной. Меня тошнило, во рту было противно, хотя я выпила воды из жестяной кружки, стоявшей на маленьком столике возле раковины. На мне была грубая ночная рубашка и шерстяные носки, слишком большие для меня, хотя они прошли через много стирок и сильно свалялись. Возле узкой железной кровати на стуле лежал вытертый шерстяной халат, и я надела его. Волосы мне заплели в одну косу и завязали тесемкой. В комнате больше ничего не было, и мне стало страшно.
Сначала в голове у меня стоял туман, но постепенно он рассеялся, и я с ужасом подумала, что только одна-единственная рука на свете могла забросить меня сюда. Миссис Хескет сказала, что я – суть мстительной власти Себастьяна Райдера над сэром Джоном Теннантом, благодаря своей родинке в виде золотистой бабочки, значит, не кто иной, как сэр Джон, вырвал меня из рук Себастьяна Райдера.
Наверно, то, что его наемники схватили меня буквально через час после того, как я узнала правду о себе, простая случайность, однако совсем не случайность то, что они следили за мной, ждали, когда я останусь одна, и подкупили кучера, чтобы увезти меня. Не только миссис Хескет следовала за мной до парка Регента, но и кто-то другой следовал за ней и потом за нами до Чэнсери-стрит.
У меня очень болела голова, и я стиснула ее руками, чтобы постараться понять, куда меня могли привезти. Сколько хватало глаз, везде рос вереск, так что я, скорее всего, оказалась на севере Англии. Наверно, дом принадлежал сэру Джону. Но потом я усомнилась в этом. Себастьян Райдер и помыслить не мог, что его враг пойдет на преступление, но после моего исчезновения он непременно начнет поиски. Сэр Джон наверняка это предвидел, так что моя тюрьма никак не должна была быть связана с его именем. Он умел тщательно маскировать свои следы.
Ключ повернулся в замке, и я вскочила на ноги, изо всех сил стараясь не показать, как я напугана, вошедшему мужчине, за которым следом появилась женщина, которую я бы тоже приняла за мужчину, не будь на ней юбки. Живот и грудь у нее слились в одно целое, а рукава серого платья были словно нарочно скроены так, чтобы подчеркнуть выпуклые мускулы. К тому же она носила короткую стрижку.
Мужчине было около сорока. Крепко сбитый, он уже начал полнеть лицом и телом, а яйцевидную голову украшали густые соломенного цвета волосы. Одет он был в отличный серый костюм и чуть более светлый жилет. Воротничок жестко накрахмален, и темно-красный шелковый галстук аккуратно повязан. В петлицу он вдел небольшую розу. Он по-доброму улыбался мне, напомнив викария в Брэдвелле.
– А вот и миссис Смит, – ласково проговорил он. – Я – доктор Торнтон. Позвольте спросить вас, как вы себя чувствуете? Ммм?
Стараясь, чтобы голос у меня не дрогнул, я сказала:
– Доктор Торнтон, я ужасно себя чувствую, потому что меня похитили. И зовут меня не Смит, а Ханна Маклиод. Меня схватили в Лондоне, напоили каким-то лекарством и привезли сюда. Искренне надеюсь, что вы не имеете к этому отношения.
Изобразив на лице огорчение, он поднял руки, как будто защищаясь от меня.
– Ну, успокойтесь, дорогая мисс Смит. Вы в безопасности и вам не надо ничего выдумывать, правда?
– Я не выдумываю, доктор. Более того, я совершенно уверена, что вина за мое похищение лежит на сэре Джоне Теннанте. А вы – или его соучастник, или такая же жертва, как я.
Доктор Торнтон вздохнул.
– Вы должны помнить, мисс Смит, что серьезно болели, – не меняя ласкового тона, продолжал он. – Ваши друзья были очень обеспокоены вашим состоянием и поэтому исключительно ради ваших интересов поместили вас в нашу больницу.
От ужаса у меня мурашки поползли по коже.
– Больницу, – шепотом повторила я.
– Два врача удостоверили, что ваша психика нуждается в лечении, – с улыбкой продолжал доктор Торнтон и огляделся кругом. – Это ваша комната. Туалет здесь же. У нас очень хорошо кормят три раза в день, а на ночь, чтобы вы крепко спали, вам будут давать таблетки.
– Нет! – закричала я. – Нет! Вы не можете!.. Доктор Торнтон продолжал как ни в чем не бывало:
– Мисс Смит, я уверен, вам тут понравится. В столике вы найдете Библию. А если вы будете себя хорошо вести, то через несколько месяцев мы позволим вам выходить на часик в день в общую гостиную.
– Месяцев? – переспросила я, задрожав от ярости и отчаяния. – Вы заперли меня тут одну на несколько месяцев?
– Только до тех пор, пока вы не успокоитесь, – попытался исправить свою оплошность доктор Торнтон. – Надеюсь, вы поймете, что лучше вам хорошо себя вести. Нашим пациентам очень нравится проводить вместе время в гостиной. Мы, увы, не можем разрешить там вязать или шить, то есть пользоваться спицами, ножницами и другими острыми предметами, но они болтают, прогуливаются вместе, играют в разные игры или делают всякие фигурки из папье-маше. – Неожиданно оборвав себя, он взглянул на часы, которые достал из кармашка жилета, и нахмурился. – Уже почти четыре часа, а мне еще обход делать. – Он показал мне на могучую женщину. – Это сестра Вебб. Она за вами присмотрит. До свидания, мисс Смит.
Он убрал часы и направился к двери.
– Подождите, – крикнула я и двинулась было следом за ним.
Сестра Вебб схватила меня за руку, и я едва не задохнулась от боли.
– Сюда, дорогая, – сказала она, подталкивая меня к кровати.
Даже если бы я не ослабела от снотворных и голода, я бы все равно не смогла справиться с ней. Едва шевельнув рукой, она бросила меня на кровать, словно я весила не больше рубашки, надетой на меня, потом отошла на шаг и скрестила руки на груди, глядя на меня сверху вниз своими маленькими черными глазками на широком лице.
– Нам ведь не нужны неприятности, правда, дорогая? – насмешливо спросила она. – Будете хорошо себя вести, и с вами будут хорошо обращаться, но если вы начнете шуметь, придется мне вас успокоить, а это совсем не так приятно.
