подкладке с вышитым на ней девизом: „Молчание — Добродетель“.
Женщины самым строгим ритуалам быстро придав фривольный оттенок. В некоторых ложах церемонии стали походить на сцены из оперетт. Вот, например, диалог, который распевали каменщик и вступившая в общество женщина:
Разумеется, если при вступлении в братство пелись такие игривые куплеты, церемония теряла свой внушающий страх характер и становилась приятной. Молодые женщины расхаживали с маленькими мастерками и, нарушая правила, пользовались передниками, чтобы соблазнять некоторых красивых братьев. Но, конечно, чтобы достигнуть высших ступеней, приходилось все же следовать некоторым ритуалам — из них самым неприятным было поцеловать зад собачки…
Атмосфера в храмах сильно напоминала обстановку в будуаре, а собрания, на которых с удовольствием хлопотали сестры-каменщики, вскоре стали светскими и даже ребяческими. Там уже обсуждали не вопросы философии, а фривольные, двусмысленные темы. Вот, к примеру, протокол заседания ложи:
«Маркиза де Женли обвинила брата князя де Сальпиша в нарушении правил ложи. Он без разрешения (хотя по естественной нужде) вышел из храма.
Обсуждался вид наказания за эту провинность. Когда было объявлено о приходе брата де Сальпиша, его вывели лицом на запад, а почетный председатель приказал брату церемониймейстеру проводить его в отдельную комнату, где и закрыть до окончания собрания».
Масонство во вступительных ложах превратилось во что-то вроде светской игры. Позднее оно несколько укрепилось, но оставалось все же далеким от главной цели. Женщины, вступившие в ложи из любопытства, покинув «Афродиту» и «Антиксгменщиков», действовали в ложах так как в прежних салонах. Некоторые собрания заканчивались оргиями, во время которых, дабы спасти приличия, братья и сестры цеплялись за свои маленькие переднички как за якорь спасения…
Оскорбленный Башомон писал: «Французская куртуазность извратила институт свободных каменщиков». В конце концов оказалось, однако, что женщины благодаря своему изяществу укрепили могущество масонства.
Княгиня де Ламбаль, близкая подруга Мари-Антуанетты, была одной из самых деятельных и убежденных сестер вступительных лож. Десятого января 1781 года она стала магистром всех шотландских лож во Франции. В это время несколько тысяч знатных дам принадлежали к обществу масонов, в частности, маркиза де Полиньяк, графиня де Шуазель, графиня де Майи, графиня де Нарбон, графиня д'Афри, виконтесса де Фондоа.
Этот изящный, волнующий женский элемент сделал ложи особенно привлекательными. Значительное число мужчин, которые раньше и не помышляли о масонстве, повязали маленький передничек в надежде встретить отважных женщин. Можно с уверенностью заявить, что вступительные ложи стали одной из причин успеха и могущества масонства в конце правления Людовика VI. Все эти, галантные дамы, оставившие общество Мари-Анутанетты ради распевания песенок в храме подготовили таким образом, сами того не сознавая движущую силу, которая совершила революцию и опрокинула режим, просуществовавший во Франции целое тысячелетие.
Несколько раз поцеловали зад собачки — и весь мир изменился…
ПИКАНТНАЯ ИЗНАНКА ДЕЛА ОБ ОЖЕРЕЛЬЕ
Кардинал де Роан никогда не был откровенен по поводу ожерелья.
Однажды утром в сентябре 1781 года на перекрестке дорог между Страсбургом и Савернью встретились две кареты. В одной ехал кардинал Людовик де Роан, главный священник Франции, член Французской академии, — закоренелый развратник. В другой — две женщины: маркиза де Булепвилье и хрупкая блондинка с голубыми глазами, которая недавно стала зваться м-м де да Мот. Заметив женские лица, кардинал велел остановить карету, вышел и с игривым видом направился к карете м-м де Буленвилье — они были старыми знакомыми. Маркиза представила ему свою притворно улыбающуюся спутницу: М-м де ла Мот — она здесь проездом.
Кардинал наметанным взглядом оценил грудь молодой женщины: красивой формы, но слишком мала зато красивый зад — о таком можно было только мечтать, и кардинальское око загорелось, как маленькое витражное стеклышко в луче солнца…
Через два часа обе женщины оказались в Савенском замке. Людовик де Роан смог поближе познакомиться с очаровательной мадам де ла Мот. Она рассказала ему о своей жизни, которая походила на настоящий роман. Семья вела свое начало от внебрачного сына Генриха II. Ее девичье имя было Жанна де Валуа. Выросла она у жестокой мачехи и с восьмилетнего возраста попрошайничала на дорогах. Ее подобрала м-м де Буленвилье, и вскоре она вышла замуж за королевском жандарма Никола де ла Мота.
Слушая, кардинал плотоядно ощупывал глазами ее тело… О похождениях этого священника, занимавшего и государстве основной пост, простой люд рассказывал вечерами во время бессонницы. Десять лет назад, когда он был посланником при Венском дворе, поведение его безумно шокировало Мари-Терезу, мать Мари-Антуанетты. Однажды, возвращаясь с охоты, он скатился в канаву с двумя дамами, что им явно не поправилось. Несдержанный на язык, так же как и безудержный в подобных поступках, он оскорблял австрийцев своими скабрезными анекдотами. Ничто не могло его остановить — ни место, ни действующие лица, им упоминаемые. Он даже позволил себе в гостиных венского дворца опорочить Мари-Антуанетту, тогда еще дофину: якобы она стала любовницей графа д'Артуа (он приводил забавные, но неуместные детали о встречах любовников).
Дофина, конечно, узнала об этом — ей оставалось только возненавидеть посланника. Безенваль пишет в «Мемуарах»: «Надо сказать, что глубокая ненависть королевы к кардиналу, разумеется, возникла не без причины. Он заслужил ее тем, что во время своего пребывания в Вене говорил о Мари-Антуанетте оскорбительные вещи, вплоть до утверждения, что ее кокетство облегчало будущему любовнику успех. Принцесса узнала об этой ужасной лжи и никогда не смогла ему простить ее». Эта страсть к злословию навсегда лишила кардинала дружбы Мари-Антуанетты и стала причиной всех его несчастий…
Во время революции авторы памфлетов писали, что кардинал был первым любовником Мари- Антуанетты. Это совершенная выдумка: он прибыл в Вену лишь в 1772 году, то есть через два года после отъезда маленькой великой герцогини.
Встреча Людовика де Роана и м-м де ла Мот не дала — прелату вожделенного удовольствия. Несмотря на легкомысленность молодой женщины, ему не удалось ее соблазнить. После приятного разговора она покинула Саверни, решив, что ей еще представится случай воспользоваться
