первая идея, которая пришла в его возбужденную голову, заключалась в том, чтобы воспользоваться своим служебным положением и конфисковать у кого-нибудь правый ботинок. Он даже присмотрел кандидата – молодого человека, который таращился на него, стоя неподалеку с открытым ртом. Рожа юноши была такой омерзительной, что Анин даже сделал два шага в его сторону, но вовремя опомнился, вытряхнул из тапки мокрый снег и стал подумывать о том, не вернуться ли ему в прокуратуру. Но чувство долга взяло верх: решительно сорвав с шеи любимый светлый кашемировый шарф, новенький, подаренный супругой на прошлый Новый год, Сергей Петрович примотал им тапку к ноге и, нарочито прихрамывая, посеменил по направлению к ветлечебнице. Лицо следователя при этом исказила гримаса мучительных страданий, глаза печально смотрели на мир, а спина сгорбилась от невыносимой боли – все шло просто великолепно: люди больше не смеялись над ним, а провожали его скрюченную, прихрамывающую фигуру взглядами, полными сочувствия и сострадания. Пару раз он, правда, все перепутал и начинал было хромать на другую ногу, но у ветлечебницы совсем освоился и вжился в образ до такой степени, что сам поверил в свою хромоту и страдальчески взвыл, как раненый зверь, напугав несчастную Оксану, которая вышла его встречать на улицу.
– Господи, что с вами? – растерянно таращась на его ногу, спросила девушка.
– Бандитская пуля, – гордо объяснил следователь и выпятил грудь колесом, ожидая щедрой порции сочувствия, но не тут-то было. Оксана скривилась и, гневно сверкнув глазами, спросила:
– А почему вы один? Где группа захвата? И на фига вы, собственно, вообще приперлись, если не в состоянии даже ходить? Не дай бог, гангрену подхватите, кругом микробы, а он строит из себя героя Гражданской войны! Самонадеянный болван – вот вы кто. Мы живодера всей ветлечебницей еле-еле скрутили, не понимаю, как вы собираетесь один его в отделение сдавать?
– Оскорбление при исполнении, – надулся Анин, – это статья между прочим. И вообще, – разозлился майор, – я прибыл не для того, чтобы вы мне тут нотации читали и оскорбляли! Группу еще рано вызывать, для начала следует уточнить, действительно ли схваченный вами человек – преступник. И вот еще что, милая Оксана, не завидую я вам, если вы скрутили совсем не того, кого нужно. Ох, как не завидую, – мстительно сверкнул глазами майор и, злорадно потирая руки, захромал к ветлечебнице.
Оксана проводила майора до нужного кабинета, у дверей которого толпился возбужденный персонал клиники, и еще раз посвятила его в подробности недавних событий.
– Вы уж меня простите, уважаемый Сергей Петрович, что опять накинулась на вас, – взволнованно чирикала девушка около уха Анина, – перенервничала я из-за живодера этого поганого! Он что удумал, гад: притворился посетителем. Клетку прихватил с практически лысой птицей. Видно, для маскировки. Но я сразу поняла, что это он! Вы мне очень подробно его описали. Высокий, рыжий, борода и усищи, лицо неприятное, а глазенками так и шарит, так и шарит… Ну, я проводила его в кабинет для осмотра, вышла и кликнула наших. Тут мы его и повязали все вместе. – Девушка отперла ключом дверь кабинета, и перед следователем предстала страшная картина: в помещение все было перевернуто вверх тормашками, крупный рыжий мужчина лежал на смотровом столе, руки и ноги его крепко фиксировали ремни, одежда была порвана. Несчастный мотал головой и стонал: говорить он не мог, рот его от уха до уха был заклеен широким пластырем. При взгляде на мучения невинного человека у Анина заболело сердце. Он кинулся к мужчине, улыбнулся ему и, ободряюще похлопав по плечу, стал судорожно отстегивать ремни.
– Извините, товарищ, сотрудники клиники обознались и приняли вас за опасного преступника, – суетился Анин, пытаясь отстегнуть тугие пряжки.
– Боже мой, что же теперь с нами будет?!! – истерично взвизгнула Оксана, заламывая руки. В кабинет заглянули еще несколько человек в халатах. Оценив состояние девушки и быстро сообразив, что к чему, сотрудники молниеносно испарились. По коридору гулко пронесся топот, захлопали двери кабинетов… На секунду в ветлечебнице стало тихо. Тишину нарушило лишь невнятное мычание несчастного.
– Сейчас будет немного больно, – успокоил мужика Анин и рывком содрал пластырь с его рта. Оксана дико закричала, Анин вздрогнул, и челюсть его медленно поползла вниз – вместе с пластырем следователь сорвал с лица мужика бороду и усы.
– Это беззаконие! Я жаловаться буду! – неуверенно вякнул внезапно помолодевший лет на десять мужчина, лишенный пышной растительности на лице.
– Птичку, значит, лечить принесли? – вернув челюсть в исходную позицию, поинтересовался Анин, сорвал с головы мужчины рыжий парик и, резко дернув за ворот его рубашки, внимательно осмотрел грудь связанного. – А я вот, знаете ли, птиц терпеть не могу – особенно канареек, – сухо сказал следователь и, обернувшись к Оксане, спросил: – Где у вас телефон?
– Тут, – глотая слезы, пискнула Оксана, указывая рукой на письменный стол у окна. Анин подошел к окну и схватил телефонную трубку.
– Это Анин. Птичка Кенар попалась в клетку, высылайте наряд и служебную машину по адресу… – Сергей Петрович продиктовал нужные координаты, бросил трубку на рычаг и, схватив взволнованную девушку в объятья, расцеловал ее от всей души.
Ничего подобного с Аниным еще не случалось: глупая шутка обернулась задержанием опасного маньяка, держащего в страхе весь город уже несколько лет! И хотя причастность Анина к раскрытию данного дела смахивала на трагикомедию, он все равно был страшно доволен: ведь, не разыграй он молоденькую девушку Оксану пару дней назад, преступник так и разгуливал бы на свободе, и кто знает, сколько еще жертв пало бы от его безжалостной руки! Эйфория, однако, прошла быстро, и Анин напрягся. После отчета по делу позора ему явно не избежать, и теперь он обречен на вечные муки и страдания. Как только информация о его недавней выходке в ветлечебнице дойдет до ушей начальства и сотрудников – Анину конец: со свету сживут насмешками и злыми шутками. Разоблачение преступника напомнило следователю о Лемешевой: с ее лица он тоже сорвал маску, но тогда Анин сделал это намеренно. Он вычислил преступницу путем логических умозаключений и кропотливой аналитической работы, осталось выжать из нее признание, и, можно считать, сложное расследование еще одного не менее кровавого дела закончено. С Лемешевой все было понятно: Анин уже отчетливо представлял себе довольное лицо и хвалебные речи прокурора по этому поводу, но так же отчетливо он представлял истерический хохот и злые насмешки за своей спиной. Как же он сам, дурак, не догадался после беседы с банкиршей проверить все ветлечебницы, ругал себя Анин, ведь из разговора с ней сразу стало понятно, что преступник не шутит и его талисман облысел… то есть заболел и нуждается в срочной ветеринарной помощи. «А почему, собственно, не догадался?» – неожиданно возмутился следователь и решительно повернул ход своих мыслей в другую сторону. Догадался, проверил, иначе зачем ему было просиживать столько времени перед дверями ветлечебницы, мерзнуть и жрать желтый снег? Конечно, догадался! Разработал оперативный план! Сомнительный, но эффективный. Описал сотруднице клиники предположительный внешний вид маньяка, опираясь на анонимное сообщение по телефону. Попросил милую Оксану быть настороже, дал свою визитку, проинструктировал, чтобы она незамедлительно связалась с ним, если в ветлечебнице появится вышеупомянутый субъект, и, для пущей бдительности медсестры, представил убийцу живодером. И в результате этих мероприятий опасный преступник был схвачен и обезврежен! «Какой я все-таки молодец», – удовлетворенно вздохнул Сергей Петрович и, закатив глаза к потолку, размечтался о дополнительной звездочке на погонах, повышении в должности и прочих заслуженных благах.
