посмотрела поверх очков на пациентку: теперь ей стало ясно, что не понравилось гинекологу.
Татьяна Игоревна присела на стул, рядом с кроватью:
– Соня, сейчас я вас осмотрю и дам направление на анализы…
– Ой, кто там орет? Рожает, что ль, кто-то? – перебила доктора Соня.
Соколова выглянула за дверь. К палате с воплями неслась Лизонька с перепуганным лицом.
– Татьяна Игоревна, пациентка из 208-й палаты! Самоубийство!
Соколова сорвалась с места, добежала до палаты, влетела внутрь. Дверь в туалетную комнату была открыта, девушка лежала в ванной, вода окрасилась в розовый цвет.
– Дурочка, дурочка какая! – схватив руку Полины, ругалась Соколова. – Слава богу, жива! Дурочка, дурочка, дурочка…
Полина открыла глаза и поморщилась: ныло запястье левой руки, в теле ощущалась слабость. В палате было темно, лишь свет от уличных фонарей сочился через жалюзи в комнату, рисуя неровные полоски на стене.
– Очухалась? Ну, ты, мать, даешь! Всю больницу вчера на уши поставила, – спросил незнакомый женский голос, скрипнула соседняя койка, к ее кровати кто-то подошел и склонился над ней.
– Вы кто? – спросила Полина, вглядываясь в лицо собеседницы.
– Соня, – засмеялась женщина. – Тебя временно ко мне в палату перевели.
– Зачем? – Полина села, озираясь по сторонам: действительно, она в незнакомой палате.
– Затем, чтобы я тебе вместо сиделки была. Эх, тухлая больничка! За что я такие бабки плачу? Мало того, что в сладком ограничили, так еще и клиническую идиотку в палату подселили.
– Извините, не хотела вас беспокоить, – сухо сказала Полина.
– Обиделась? А зря. Идиотка ты и есть, кто ж еще! Зачем вены резала? Жизнь-то, она ведь богом дается, и не нам решать, когда на небеса отправляться, – вздохнула Соня, отошла от кровати Полины, уселась на свою койку и включила ночник – по палате разлился мягкий свет. Теперь Полина могла хорошо рассмотреть свою соседку. Крепкая, полноватая фигура, короткие темно-каштановые вьющиеся волосы, крупные, яркие черты лица, нос усыпан смешными конопушками. Вероятно, природный цвет волос у Сони был рыжим, и женщина подкрашивала его в более темный оттенок. Несмотря на хамское заявление Сонечки по поводу клинической идиотки, Полине эта женщина почему-то понравилась. – Конфетку хочешь? – спросила Соня, сунув руку под подушку и выудив оттуда кулек с карамельками.
– Хочу, – улыбнулась Полина.
– Супер! – обрадовалась новая знакомая, соскочила с кровати и высыпала все конфеты из пакетика на одеяло Полины. – Ешь! – потребовала Соня и вернулась на свою кровать.
– Зачем? Куда мне столько? – смутилась Полина.
– Да ну, – отмахнулась Соня, достала из-под подушки шоколадку, улеглась под одеяло и погасила свет. Полина сунула конфетку за щеку, сгребла остальные, положила на тумбочку и тоже легла.
Некоторое время в палате стояла тишина.
– Я вот, например, совсем недавно поняла, что против воли господа пошла, перехитрить его решила, – вдруг сказала Соня, шурша фольгой. – Раз не дал бог ребенка, так и суетиться не надо было. Теперь вот за грехи буду платить. Не знаю, что гинекологу не понравилось, но чую – с ребенком что-то не так. Рожу урода какого-нибудь.
– Соня, ну что вы такое говорите, – мягко сказала Полина.
– Слушай, давай, на «ты», а? Не люблю я этих церемоний.
– Давай, – согласилась Полина.
– Ты из-за чего удумала вены резать? Что случилось? – поинтересовалась Соня.
– Как-то так…
– Как-то так, ну ты даешь! Ладно, не хочешь говорить, не надо. Давай спать. Утром познакомимся поближе, хорошо?
– Хорошо, – с облегчением согласилась Полина: делиться своими проблемами у нее не было никакого желания.
Соседка по палате, кажется, уснула. Полина взяла с тумбочки еще одну конфету. Карамелька пахла ванилью и клубникой, сладкий запах… Полина не любила сладкое, сладкоежкой в семье был Олег.
– Сладкоежка… – прошептала Полина и зажмурилась. Любовь поселилась в сердце задолго до их знакомства. Она знала, что обязательно встретит его, знала, как он будет выглядеть, во что будет одет и даже как будет улыбаться. Она прочитала о нем в книгах, она видела его в своих снах… оставалось только ждать, когда их соединит судьба.
Это случилось три года тому назад. Тот день, третье сентября, Полина помнила наизусть. Был бархатный осенний вечер… Пушистая дымка над городом… Запах жженых листьев… Ностальгическое настроение, легкая тоска по ушедшему скоротечному лету, небольшой озноб, вызванный сменой сезонов и предчувствием счастья, озябшие руки и желание согреться в жарких объятиях любви…
Полина собиралась пойти с подругой на концерт какой-то модной группы. Подруга неожиданно отказалась, навалились незапланированные дела, и выделила ей в качестве сопровождения Олега. На концерт они так и не пошли, их желания непостижимым образом совпали: хотелось тишины, хотелось заглянуть друг другу в глаза, хотелось вместе ощутить прохладу этого чудесного осеннего вечера, увидеть последнее буйство красок природы перед неминуемыми ливнями, которые очень скоро смоют все эту красоту.
Они погуляли по городу. Побродили по тихим московским скверикам. Понаблюдали за прохожими.
