помойное ведро, натянула джинсы и футболку и объяснила: – Я покойницу играла! Лежала себе вся такая в гробу в белых рюшах, кружевах и цветах, и старалась не дышать.
– И что? Почему тебя режиссер выгнал? – спросила гримерша.
– Как вам сказать, – нахмурилась Алевтина. – Тяжело ведь несколько часов подряд лежать и не дышать. А там еще один актер, который брата моей героини играл, должен был над гробом все время рыдать и клясться отомстить. Противный такой, мерзкий, но очень именитый. Короче – очередной дубль, он все рыдает и клянется… так вот, в самый разгар его истерики я глаза открываю и тихо так говорю: извините, не могли бы вы жвачку пожевать, а то у вас изо рта неприятно пахнет. Но действительно ведь воняло! А он в это время уже серьезно, по системе Станиславского, в роль вжился, ну, и чуть разрыв сердца не получил. Короче, после того, как его в чувство привели, он режиссеру заявил: пока я на площадке нахожусь, он и пальцем не пошевелит. Меня домой быстренько отправили, обещали позвонить, когда знаменитость сменит гнев на милость. Я, как дура, неделю ждала, потом не выдержала и сама позвонила. А они, оказывается, уже сцену с закрытым гробом сняли и объявили, что в моих услугах больше не нуждаются. Но я ведь отработала свои деньги! Три часа подряд в гробу пролежала!
– Бедняжка, – хихикнула гримерша. – Ладно, не переживай, у нас всегда платят исправно, получишь свои кровные, даже если эпизод в фильм не войдет. С тобой я закончила. Посиди пока здесь, мне нужно еще Абдуловскому грим поправить. Тоже я тебе скажу – тот еще говнюк. – Гримерша направилась к двери, но в дверях обернулась и внимательно посмотрела на девушку: – Слушай, Сорокина, а я ведь про тебя слышала. Ты даже, кажется, звезда в своем роде!
– Вы про трупы? – нахмурилась Алевтина.
– Ну да, – оживилась женщина. – Сколько у тебя уже было подобных ролей?
– Много, режиссеры будто сговорились, аргумент у всех один – я, видите ли, очень здорово и правдоподобно смотрюсь мертвой на экране. Хорошо еще, лицо так гримируют, что узнать меня в обычной жизни практически невозможно – ну там, кровоподтеки, синяки, ссадины, – а то бы от меня уже люди на улицах шарахались в разные стороны. Один раз даже чернила пришлось лизать, чтобы язык фиолетовым стал! Я удавленницу играла. Сначала долго болталась над потолком на специальных ремнях с веревкой на шее. Вот так, – Алевтина вскочила на ноги, забралась на стул, приподняла плечи, склонила голову к плечу, выпучила глаза, высунула язык и покачала руками, как плетками.
– Ужас! – хватаясь за сердце, воскликнула гримерша.
– Ужас был потом, когда меня, по сценарию, должны были вынуть из петли. Сначала они меня уронили на пол, – спрыгнув со стула, хихикнула Алевтина, – случайно. А потом главный герой, снимая веревку с моей шеи, что-то неправильно сделал и, наоборот – петлю стал затягивать, да так увлекся, чуть было по- настоящему меня не удушил. Правда, заплатили хорошо, так что я на них не в обиде, – широко улыбнулась Алевтина. Гримерша молча, с ужасом смотрела на девушку. – А сцена в морге!.. – продолжила Алевтина с жаром. Девушка вприпрыжку прошлась по комнате, неожиданно свалилась на пол и сложила руки на груди. – Когда я играла жертву маньяка, мне пришлось на каталке под одной простыней голышом полдня пролежать, – Алевтине надоело валяться на полу, она поднялась на ноги, опять вприпрыжку пробежалась по комнате и поежилась, обхватив себя руками. – Реально, продрогла до костей, ведь сцену в настоящем морге снимали! Дайте, говорю, коньячка выпить. Там вся съемочная группа коньячком отогревалась. А они мне: если ты сейчас выпьешь, то морда лица у тебя будет красная, а что это за покойник с красной рожей? Я им говорю: а покойник с мурашками на теле – это нормально, по-вашему? Коньяку так и не дали, сволочи! Зато чайком горячим с лимоном угостили, и на том спасибо.
– Водку будешь? – сглотнув слюну, вдруг спросила гримерша.
– Да нет, спасибо, я водку не пью. Был, правда, один случай, когда водка мне очень пригодилась. Только не внутренне, а наружно. Утопленницу я играла. Планировали съемки на лето, но вышла накладка, и эпизод пришлось снимать в конце сентября. Вода была леденющая, жуть! Они сначала хотели куклу заказать, но потом посчитали, что хорошая кукла обойдется им дороже, чем я.
– Господи! – тяжело вздохнула гримерша. – Зачем же ты?..
– Зачем я на такие роли соглашаюсь? – рассмеялась Алевтина.
– Ну да, – промямлила гримерша.
– А другие никто не предлагает! – расхохоталась девушка, усаживаясь на стул. – Да ладно, я уже привыкла. Планида у меня такая – смерть на экране изображать. Ну и что? Не всем же быть звездами! Я нормально живу, на кусок хлеба зарабатываю – а масло вредно для здоровья! Вы вот, например…
– Да что ты мне все выкаешь, – прервала запальчивую речь Алевтины гримерша. – Меня Рая зовут, и я не намного старше тебя. Сколько тебе лет?
– Двадцать пять, – тяжко вздохнула Алевтина и искоса взглянула на гримершу: по поводу возраста Раиса, пожалуй, загнула, ей было гораздо больше сорока, но если уж ей хотелось, чтобы Алевтина называла ее на «ты», как ровесницу, – ради бога.
– Замечательно! Как раз то, что нужно, – довольно потерла руки гримерша.
– Вы о чем? – насторожилась Алевтина.
– Не думаю, что ты не мечтаешь приличную роль получить. Если хочешь, могу за тебя похлопотать, – предложила Рая.
– Похлопотать? – растерялась Алевтина. – Конечно, хочу, только…
– Вот и чудненько. У меня хороший знакомый есть. Крутой продюсер! Скоро он запускает новый проект. Сериал с рабочим названием: «Уснуть навсегда». Так вот, он как раз сейчас актрис второго плана набирает. Мне кажется, ты вполне…
– «Уснуть навсегда»? Это что – «мыло»? – спросила девушка, название сериала ей не очень понравилось: странное какое-то, совсем не оптимистическое.
– Понятия не имею. Пока все держится в секрете. Известно только одно – сериал будет снимать Варламов!
– Варламов! – подскочила на стуле Алевтина. – Боже мой, он же гений! Попасть к нему – значит вытащить счастливый билет! Только, насколько я знаю, за сериалы он никогда не брался. Странно…
– Ничего странного – всем кушать хочется, – ухмыльнулась гримерша, – тем более под этот проект бешеные бабки собрали. Только еще раз повторяю: подходов к самому Варламову у меня нет. Он, как ты
