Мария БРИКЕР
МЯТНЫЙ ШОКОЛАД
Смерть не инородно враждебна жизни, она ее атрибут, обязательная принадлежность, она входит в понятие «жизнь».
Пролог
Берушин прочитал блеклую вывеску над входом, освещенную мутным фонариком-светлячком, и решительно потянул на себя дверь. Ошибки быть не могло – встречу ему назначили именно в этом гадюшнике с приторным названием «Сказки Шехерезады».
«Специально в помойку заманили, чтобы, значит, унизить и обезоружить», – подумал Антон Бенедиктович и, испытывая праведный гнев, спустился по узкой каменной лестнице в зал.
Душный полуподвальчик, пропахший кальянным табаком, корицей и дешевой жареной рыбой, тонул в сумрачном красновато-лиловом свете. От острого запаха пряностей невыносимо зачесалось в носу и заслезились глаза. Берушин достал из кармана платок, высморкался и хмуро огляделся. Несколько диванчиков и кресел в восточном стиле, стоящие вдоль грязновато-розовых стен, низкие столики, затоптанный аляповатый ковер, в углу небольшая барная стойка полукругом, тоже розовая, и высокие тонкие стульчики – короче, полная безвкусица.
В дальнем углу зала потягивал вино и читал газету сухощавый пожилой мужчина. За стойкой, не обращая на него совершенно никакого внимания, сосредоточенно протирала бокалы и беседовала с другим посетителем барменша, дородная дама с коровьими глазами. Больше в кафе никого не было. Тот тип, что разговаривал с барменшей, молодой крепкий парень с темным ежиком волос, сидел к Берушину спиной и монотонно раскачивался на высоком стуле. Без сомнений – это был он: гнусный шантажист, который решил выставить его на бабки. Его! Самого Берушина! Человека, так сказать, с большой буквы!..
Антон Бенедиктович сжал кулаки, широким шагом подошел к стойке и ногой выбил из-под задницы парня стул. Раздался грохот и звон разбитого стекла – падая, парень сгреб со столешницы несколько пустых бокалов и рюмок.
– Ах ты, придурок! – заголосила барменша и резво выскочила из-за стойки.
Оценив разницу в весовых категориях не в свою пользу, Антон Бенедиктович отступил на пару шагов назад и вжал голову в плечи. Проучить шантажиста он был готов, но драться с женщиной…
– Извиняюсь, – неожиданно мурлыкнула ему в лицо барменша, подлетела к ошарашенному парню, который, безуспешно пытаясь подняться, активно извергал изо рта матюги, нависла над ним, как скала, и отвесила смачную оплеуху. Парень затих, почесал бритый затылок и обиженно засопел.
Берушин в легком замешательстве приподнял брови. По всей вероятности, барменша не видела, кто поспособствовал товарищу в полете. Но зачем же так грубо с клиентом-то?
Замешательство, однако, длилось недолго: Берушин заметил на груди парня табличку «Официант Андрей», округлил глаза и медленно обернулся.
– Антон Бенедиктович, давно вас жду. Опаздываете, голубчик! Присаживайтесь, не будем больше терять времени зря! – с фальшивой любезностью воскликнул пожилой мужчина, отложил газетку, привстал и поклонился – происшедшее его как будто совсем не занимало.
Берушину, правда, в это верилось с трудом. Он подошел к столику, шумно отодвинул кресло и сел напротив мужчины, исподлобья разглядывая собеседника. На вид незнакомцу было лет семьдесят, но назвать его стариком Антон Бенедиктович не осмелился бы – слишком уж дерзко горели его цепкие светлые глаза юношеским азартом и цинизмом. «Авантюрист, – пришел к выводу Берушин, – причем авантюрист, косящий под аристократа. – Совсем не таким представлял он себе шантажиста! По телефону голос показался ему молодым, вот он и кинулся на несчастного официанта. – И хрен с ним, с официантом, – обернулся Антон Бенедиктович: парень по-прежнему сидел на полу с озадаченной физиономией, рядом суетилась барменша, собирая веником осколки стекла в совок. О чем это он? – Ах, да… Хрен с ним, с официантом, главное, сам я теперь выгляжу как полный кретин».
Судя по ехидному выражению лица, незнакомец всецело разделял мысли Антона Бенедиктовича по этому поводу.
– Как видите, я пришел один, без охраны, – буркнул Берушин, нервно теребя в руке лайковые перчатки. – Что вам от меня нужно?
– Вы, – перегнувшись через стол и сощурив глаза, прошептал незнакомец, и Антон Бенедиктович почувствовал, что бархатистая кожа перчаток вдруг стала влажной и прохладной.
Шантажист резко отстранился, пригубил вино из бокала, промокнул рот салфеткой и холодно улыбнулся, обнажив мелкие, но ровные белоснежные зубы. Берушин на мгновение онемел: незнакомец действовал на него, как удав на кролика. И это на него, на самого Берушина! Человека, так сказать, с большой буквы!..
Вспомнив вновь о своей значимости и возможностях, Антон Бенедиктович не на шутку осерчал, треснул кулаком по столу и стал медленно приподниматься со своего места.
– Не советую, – сухо сказал незнакомец. – Сядьте, Антон Бенедиктович, и успокойтесь. Давайте поговорим, как цивилизованные люди. Поверьте, это в ваших интересах. Тем более что тема нашего разговора коснется непосредственно вашей дочери.
– Что?! – потрясенно выдохнул Берушин и плюхнулся обратно в кресло.
Странно, он боялся этого каждый день, но сейчас не мог поверить в то, что это действительно случилось. Как?! Как все выплыло наружу, ведь он все уладил? Дочка ни в чем не виновата, произошла дикая случайность. Он отпустил шофера и решил сам забрать ее с вечеринки. До дома оставалось два-три километра. Заехали на заправочную станцию, залили полный бак. Дочь попросилась за руль. Он уступил…
…Шоссе было пустынно. Темно. Поздняя осень. Снег вперемешку с дождем. Скользко. Резкий поворот. Женщина в тонком плаще, длинные каштановые волосы, очки. Свист тормозов, удар, паутинка трещин на лобовом стекле… Его дочь – в дикой истерике… Он выходит из машины – лицо женщины в крови, она не двигается. Он щупает пульс… пульса нет. Пульса нет! Вокруг – ни души. Женщине уже нельзя помочь, а его дочери еще можно! Она так молода и только начала жить! Он оттащил труп подальше от дороги в кусты, засыпал тело ветками, подмороженными прелыми листьями и вернулся к машине. Его девочка уже не
