– Что вы, ваша честь, и в мыслях не было. Просто эту книгу мог прочитать любой желающий. Прочитать – и воспроизвести текст, чтобы запутать следствие.
– Если у защиты больше нет вопросов, – резко сказала судья, – переходим к допросу следующих свидетелей по делу. А вы, Арестов, если еще раз позволите себе выдвигать ничем не обоснованные гипотезы, получите выговор с занесением в личное дело. Вам понятно?
– Да, ваша честь, понятно, – уныло согласился Арестов и сел.
В зал суда был вызван следующий свидетель, а Егоров, злой и недовольный, занял место в зале. Он с ненавистью смотрел на Аркадия, желваки на его лице играли, руки были сжаты в кулаки. Кирилл Анатольевич не мог простить Арестову, что тот выставил его перед аудиторией некомпетентным мальчишкой-сопляком.
– Вами проведена судебно-психиатрическая экспертиза подсудимого Громова, к какому выводу вы пришли? – задала свой вопрос судья после соблюдения всех формальностей.
– Что подсудимый вменяем, но психическое отклонение, характерное для людей, перенесших посттравматический шок, присутствует, – авторитетно сообщил Косов Константин Модестович, врач- психиатр областной психиатрической больницы, сухощавый старичок с длинной, закрученной в спираль бородкой.
– Является ли данное психическое отклонение причиной того, что человек, страдающий подобным недугом, не отдает себе отчет в своих действиях?
– Что вы, что вы, с подобным недугом у нас половина страны живет. Это неприятный диагноз, но вполне безопасный для общества, – возразил Константин Модестович.
– Ваша честь, прошу огласить результат судебно-медицинкой экспертизы убитой Елизаветы Самариной, – попросил Арестов, и судья зачитала вслух выписку из материалов дела.
– Скажите, Константин Модестович, учитывая характер повреждений на теле Елизаветы Самариной, какой можно сделать вывод относительно личности преступника, совершившего это деяние?
– Однозначного ответа на этот вопрос я дать не могу, – осторожно высказал свое мнение доктор.
– И все же, Константин Модестович, ответьте на вопрос?
– Учитывая характер повреждений на теле… можно, конечно, предположить… что убийца невменяем.
– Невменяем настолько, что не отдавал себе отчета в своих действиях?
– Скорее да, чем нет, – выкручивался доктор.
– Часто ли такого рода убийства совершают психопаты?
– Иногда такого рода убийства совершают вполне вменяемые люди. Вот был в моей практике случай, когда преступник таким образом пытался имитировать действия сумасшедшего.
– Спасибо, у меня больше нет вопросов, – сказал Арестов и уловил на себе внимательный, заинтересованный взгляд судьи.
Судья, не сводя глаз с Арестова, вызвала следующего свидетеля. Ее удивило и насторожило странное поведение адвоката. Тактика защиты была необычна и не укладывалась в принятую схему. Вместо того чтобы доказывать невменяемость своего подзащитного, Арестов, напротив, изо всех сил пытался доказать обратное. Молодой адвокат немного раздражал ее своей самоуверенностью, но все же она понимала, что он очень умен и определенно что-то задумал. Ей нравились такие процессы, нравилось наблюдать за игрой ума, следить за интересной логикой суждений. Адвокат настаивал на передаче дела на дополнительное расследование, хотя никаких оснований для этого пока не было. Но судья знала, что они будут представлены – если не на этом слушании, то на следующем. Арестов не успокоится, пока не добьется своего, оставалось только ждать, когда это произойдет.
Место свидетеля занял профессор Звонарев Гавриил Михайлович, лечащий врач-психиатр Громова. Доктор, суетливый толстенький мужчина неопределенного возраста, изо всех сил пытался сосредоточиться на даче показаний, но это удавалось ему с большим трудом: стоять на месте, не подпрыгивая, он не мог, его пухлые беспокойные руки жили какой-то отдельной от него жизнью, пытаясь найти что-либо, за что можно было бы уцепиться. Наконец он нашел им применение – ухватился за пуговицу своего костюма и сосредоточенно начал ее крутить, пока не оторвал. Данное обстоятельство настолько выбило его из колеи, что судье пришлось повторить свой очередной вопрос несколько раз, пока доктор не обратил на нее внимания.
– Как долго вы являлись лечащим врачом подсудимого? – громко спросила судья.
– Не совсем так, – возразил Звонарев и засунул пуговицу себе в карман. – Я хотел бы уточнить – не являлся, а являюсь и по сей день. Андрей посещает меня регулярно, раз в месяц, вот уже около семи месяцев.
– С каким диагнозом попал к вам на лечение подсудимый? Было ли это связано с ранением головы?
– Ранение головы не было причиной его заболеванием. У Андрея проблема была другого рода. Диагноз я поставил следующий: неврастеническое состояние вследствие перенесенного травматического шока. Я имею в виду психологический шок – все, кто был с ним рядом, все его друзья погибли, он единственный выжил. Андрея мучили кошмары, галлюцинации и вкупе со всем этим – тяжелый комплекс вины. В медицине подобное состояние называется «Синдром выжившего». Я работаю в реабилитационном центре, и в моей практике было достаточно пациентов с подобной симптоматикой. Уверяю вас, спустя некоторое время люди, страдающие подобным недугом, возвращаются к нормальной жизни и совершенно не опасны для общества. – Доктор закончил свое объяснение, несколько раз подпрыгнул на месте, схватился за очередную пуговицу и в ожидании следующего вопроса начал ее интенсивно крутить.
– Как давно последний раз вас посещал подсудимый? – спросила судья, наблюдая за движениями руки профессора.
– Это было тридцатаго апреля. Обычно за ним закреплен определенный день – пятое число каждого месяца, но из-за майских праздников я попросил его прийти тридцатого числа.
– Значит, пятого июня подсудимый должен был вас посетить?
