Стать твердою ногою на берегах именно «Варяжского моря» было важною задачею Петра.
С самого начала войны Петр считал возможным, что шведы сделают нападение на Архангельск. Поэтому он еще весною 1701 года позаботился об укреплении этого города. Летом этого же года, узнали через русского посланника при датском дворе, Измайлова, что к Архангельску приближается шведская эскадра, которая, однако, по прибытии к городу была отбита русскими, соорудившими по берегам батареи, причем два неприятельских галиота были взяты. Петр, сообщая Апраксину о подробностях этого дела, поздравил его «сим нечаемым счастием».
При военных действиях по берегам Балтийского моря, мешавших мореплаванию в этих местах, судоходство на севере именно в это время было особенно оживленным. Чем более Россия нуждалась в сообщении с Западом, тем важнее должно было казаться обеспечение Архангельска. Недаром царь сильно беспокоился, получив весною 1702 года из Голландии известие о приближении сильной французской военной эскадры к этому городу. Зашла речь об отправлении туда 20 000 войска; началась у самого Архангельска постройка военных судов. Однако слухи об опасности, грозившей будто этому порту, оказались лишенными всякого основания, так что и в 1702 году к Архангельску прибыло особенно значительное число кораблей, между тем как торговля в портах Финляндии и Лифлян-дии находилась вследствие войны в совершенном застое. Петр сам весною и летом 1702 года находился в Архангельске, где окончил постройку двух фрегатов. Отсюда он спешил к берегам Невы, направляясь через Повенец, прокладывая дорогу по лесам и болотам и таща по ней две яхты. Следы этой необычайной дороги видны еще до сих пор. На пути он писал к королю Августу: «Мы ныне в походе близ неприятельской границы обретаемся и при Божией помощи не чаем праздны быть» [570].
Уже выше нами было указано на внимание, которое обращал Петр с самого начала войны на водный путь, соединявший внутренние области Московского государства с Балтийским морем. Он считал важнейшею задачею завоевание тех стран, которые в силу Столбовского договора отошли к Швеции. Поэтому он не был доволен тем, что Апраксин со своими войсками столь же усердно, как Шереметев в Лифляндии, занялся опустошением этих областей, причем Апраксин, столкнувшись с небольшим отрядом шведских войск на берегах Ижоры, разбил его (13 августа 1702 года).
Приближаясь в 1702 году к берегам Невы, Петр расспрашивал сельских обывателей о разных подробностях сообщения по рекам и на суше, о расстоянии между собой селений, в особенности же о фарватере на Неве, а также и о силе гарнизона в Нотебурге и Ниеншанце [571].
Нотебург, древний город, построенный за несколько столетий раньше новгородцами и названный Орешком, лежал на острове при истоке Невы и был довольно сильною крепостью. Здесь находилось 450 человек гарнизона и 142 пушки; комендантом был родной брат шведского генерала Шлиппенбаха, действовавшего в Лифляндии.
В конце сентября 1702 года царь с войском в 12 500 человек явился у Нотебурга. Главнокомандующим считался Шереметев. Петр участвовал в осадных работах наравне с солдатами, корабельными плотниками. В первых числах октября началось бомбардирование крепости, а 11 октября после штурма гарнизон сдался на капитуляцию. Всем шведским войскам было дозволено выступить из Нотебурга, переименованного в Шлиссельбург. Петр приказал укрепить на западной башне поднесенный ему комендантом ключ в ознаменование того, что взятием Нотебурга отворились ворота в неприятельскую землю. Впоследствии каждый год, когда царь находился в Петербурге, даже после Ништадтского мира, 11 октября он непременно бывал в Шлиссельбурге и весело праздновал покорение его. 11 октября 1711 года Петр из Карлсбада писал Екатерине: «Поздравляем сим днем — началом нашего авантажа». А из Шлиссельбурга 11 октября 1718 года: «Поздравляем вам сим счастливым днем, в котором русская нога в ваших землях фут взяла, и сим ключом много замков отперто» [572]. Потеря русских при осаде и взятии крепости была довольно значительна: 538 убитыми и 925 ранеными. Намекая на прежнее название крепости, Петр писал Виниусу: «Правда, что зело жесток сей орех был, — однако ж, слава Богу, счастливо разгрызен. Артиллерия наша зело чудесно дело свое исправила». Губернатором, т.е. комендантом Шлиссельбурга, был назначен бомбардир-поручик Преображенского полка Меньшиков, который вообще с этого времени начал возвышаться и пользоваться доверием и дружбою Петра.
4 декабря 1702 года царь праздновал взятие Шлиссельбурга торжественным входом в Москву, где были сооружены триумфальные ворота. В память этого события, как и по случаю других подобных успехов, была выбита медаль.
После краткого пребывания в столице Петр спешил в Воронеж для наблюдения за дальнейшим сооружением флота, в котором он нуждался на случай столкновения с турками и татарами. На пути туда он положил основание городу Раненбургу (или Ораниенбургу, в Рязанской губ.), который подарил своему другу, Меньшикову. В марте 1703 года он уже опять находился в Шлиссельбурге, откуда направился к Ниеншанцу.
25 апреля 1703 года Шереметев осадил Ниеншанц; на другой день приехал Петр, принялся тотчас же за рекогносцировку устьев Невы и распорядился о принятии мер для занятия этих мест. Гарнизон Ниеншанца сдался на капитуляцию 1 мая. На другой день было принесено благодарение Всевышнему за покорение крепости, «а наипаче за приобретение желаемой морской пристани».
Вслед за взятием Ниеншанца в невском устье появилась небольшая шведская эскадра, которая была атакована русскими 6 мая. Петр и Меньшиков с солдатами в 30 лодках сделали столь удачное нападение, что два шведские судна были взяты. И в «Журнале», и в письме к Апраксину Петр с особенною радостию говорил о «сей никогда не бывшей виктории». Царь и Меньшиков за этот подвиг были удостоены ордена св. Андрея. Князь Борис Голицын писал царю: «Хотя от начала света всех собрать летописцев, нигде не найдем, как такою отвагою и смелым сердцем учинено, яко сие тобою». В письме Стрешнева сказано: «А за такую победу храбрым приводцам прежде сего какие милости были, и того в разряде не сыскано, для того, что не бывало взятья кораблей на море никогда» [573].
Уже весною 1702 года Плейер доносил императору Леопольду, что Петр стремится к продолжению прямого водного пути для торговых сношений с Западом и что поэтому он обращает еще большее внимание на устье Невы, чем на Нарву. Теперь же, после взятия Ниеншанца, по рассказу Плейера, царь сообщил о занятии им устья Невы в Голландию и другие страны, объявляя при этом, что первому шкиперу, явившемуся в «этой морской гавани», будет выдано сто червонцев [574]. Недаром Виниус, поздравляя царя со взятием Ниеншанца, заметил, что этим городом «отверзошася пространная порта бесчисленных вам прибытков» [575].
16 мая 1703 года на одном из островов невского устья был заложен городок — Петербург. Цель была достигнута. Новый город сделался важнейшим результатом Северной войны. В самую решительную минуту последней, непосредственно после Полтавской битвы, Петр писал: «Ныне уже совершенно камень во основании С.-Петербурга положен с помощию Божиею».
Петр уже в первое время существования Петербурга называл это место своим «парадизом». Перенесением центра тяжести России из Москвы в новую столицу навсегда был решен вопрос о направлении дальнейшего развития России. Петербург сделался звеном, соединявшим Россию с Западною Европою.
После взятия Ниеншанца в военном совете обсуждался вопрос, должно ли укрепить этот пункт или искать другого места для основания торгового города; совет решил: искать другого места. Прежде всего заложена была Петропавловская крепость; затем были построены: деревянная церковь, дома для царя и Меньшикова, «австерия» и т.д.
Новый город не раз подвергался опасности быть взятым шведами. Целое лето 1703 года около устья Невы простояла шведская эскадра. Петр, не атакуя ее, ограничивался обороною, сооружая укрепления для защиты Петербурга. Также и на суше можно было ожидать нападения шведов. Небольшой неприятельский отряд под командою генерала Кронгиорта подошел к новому городу, но был отбит русскими войсками и отступил к Выборгу (в начале июля 1703 года). Осенью, после удаления шведской эскадры, царь побывал на Котлине-острове (ныне Кронштадт) и сам измерял около него глубину воды. В ноябре 1703 года явилось первое купеческое судно, шкипер и экипаж которого были приняты Меньшиковым особенно радушно. Петр заложил крепость Кроншлот, постройка которой подвигалась быстро. Из Олонца у Петербурга, где в 1704 году было заложено адмиралтейство, явились русские военные суда.
