Небесные просторы

с автописцом о смысле того или иного слова, только Ур-ронн, казалось, хоть что-то поняла из этого объяснения.

Поистине мы оказались в царстве богов.

Я отвлекаюсь, потому что на вопрос, который возник у меня прежде всего, не было дано никакого ответа. А этот ответ не имел ничего общего с техническими подробностями.

Я хотел знать почему!

Если это чудовищное сооружение создано, чтобы вместить миллионы миллионов обитателей, то кто в нем живет? Зачем собирать такое количество существ в большой снежок, окружающий маленькую звезду? В этот «дом», такой мягкий и холодный, что я мог бы дыханием растопить его часть?

И все эти упоминания о водороде заставляли меня думать: а живут ли здесь занги?

Но прежде всего: что здесь случилось такого, что заставляет экипаж «Стремительного» так бояться этого места?

Я видел Джиллиан Баскин, стоящую в одиночестве перед двумя большими дисплеями. Один в реальном освещении показывал Фрактальный Мир — как огромный черный диск. Как зубастую пасть, откусывающую целые созвездия.

На другом экране то же самое демонстрировалось в «смещенном инфракрасном свете» и напоминало голову красочной средневековой булавы, горящей цветом, похожим на кровь хуна. «Стремительный» продолжал двигаться в ночи, и булава становилась все больше и медленно поворачивалась. Корабль под небольшим углом сближался с ней. Я подумал, сколько глаз смотрит через огромные холодные окна, разглядывая нас с высоты опыта, уходящего в бесчисленные века прошлого. В лучшем случае такие существа могут считать нас чем-то вроде личинок. А в худшем — надоедливыми насекомыми.

Наш сопровождающий, гигантский корабль зангов, начал выпускать меньшие объекты — машины- сборщики, которые он сумел спасти из хаоса Измунути. Их паруса были измяты. Эти машины начали уходить по спирали, сближаясь с гигантской сферой, словно выполняя срочное поручение.

Мне пришло в голову, что я стал свидетелем одновременной деятельности четырех великих порядков жизни. Водорододышащие занги, разумные машины, кислородные существа вроде меня самого и этот вид ушедших в отставку — существа, который мыслят такими грандиозными масштабами, что для них звезда — нечто вроде домашнего очага. Как уроженец Джиджо, я знал, что моя собственная культура примитивна в сравнении с возвышенной цивилизацией Пяти Галактик. Но сейчас мне пришло в голову, что даже на великие галактические институты можно смотреть как на простые муравейники — так смотрят на них те, кто расположен выше в эволюционной пирамиде.

Полагаю, я знаю, где нахожусь сам.

К доктору Баскин перед двумя экранами присоединился смуглый мужчина и бросил на нее взгляд, который, должно быть, передал больше, чем способны слова.

— Ты тоже это чувствуешь, Эмерсон? — негромко спросила она. — Что-то изменилось. Мне становится по-настоящему жутко.

Немой потер изуродованную голову, потом неожиданно улыбнулся и принялся насвистывать отрывистую мелодию. Я не узнал мотив. Но Джиллиан рассмеялась.

— Да. Жизнь полна перемен, ты прав. И нам стоит быть оптимистами. Может, Древние за время нашего отсутствия слегка повзрослели. — Но ее невеселая улыбка делала такое предположение маловероятным. — Или что-то их отвлекло и они о нас забыли.

Мне хотелось узнать, о чем идет речь, подойти и потребовать объяснений. Но мне показалось неправильным сейчас нарушать ее невеселые раздумья. Поэтому я остался на месте и смотрел, как роботы- сборщики впереди кружат и исчезают за краем Фрактального Мира.

Немного погодя в интеркоме послышался встревоженный голос. Это был Олело, офицер-наблюдатель, и говорил он с мостика.

Уже какое-то время мы фиксируем газ, существенно более высокий в системе элементов, и какие-то особенные подписи, доложил дельфин. Кажется, мы улавливаем отражения от зерен большого размера прямо перед нами плюс поток ионов, характерный для солнечного ветра.

Доктор Баскин выглядела удивленной.

— Отражения? Отражения чего? Звездного света? Последовала короткая пауза.

Нет, мэм. Спектральные показатели соответствуют прямому освещению со стороны ближайшей звезды — карлика класса М8.

На этот раз удивление было не только на моем лице, но и на лице Эмерсона д'Аните. Мы оба не поняли ни слова — он из-за своего увечья, я — из-за варварского происхождения. Но для остальных эта информация, должно быть, значила очень много.

— Прямое излучение… но это может означать только… — Глаза доктора Баскин расширились в понимании и страхе. — О боже…

Ее прервал неожиданный сигнал тревоги. Все разговоры в помещении прекратились. Изображение на главном экране устремилось вперед, сосредоточилось на участке непосредственно перед «Стремительным», на той части огромного шара, которая появилась перед нами в результате вращения.

Гек расставила все глазные стебельки и хрипло произнесла:

— Ифни!

Неодельфины нервно раскачивали свои машины для ходьбы. Ур-ронн забила копытами, а Клешня продолжал повторять:

— Ну и ну!

Я ничего не сказал, но рефлекторно начал ворчать, чтобы успокоить нервничающих тварей рядом с собой. Как обычно, я, вероятно, был последним понявшим, что разворачивается прямо у нас перед глазами.

В поверхности сферы видна была огромная вмятина.

И через нее широкая полоса слабого красноватого света устремилась к звездам.

Видны были бесчисленные огоньки, всплески света, мигающие точки, как уголья, разлетающиеся от горящего дома.

Вперед выступила Сара Кулхан, наш джиджоанский мудрец.

— Сфера… она разорвана!

Отозвался с мостика тревожный голос Олело: Подтверждаю… В структуре Крисвелла большая щель. Это… огромное отверстие… большая дыра, по крайней мере в астрон или два в поперечнике. Точно еще не могу сказать, но мне кажется…

Последовала очередная долгая пауза. Мы ждали. Никто не произнес ни слова, все словно не дышали.

Да, подтверждаю, снова заговорил Олело. Прямо сейчас разрушение продолжается.

Что бы ни произошло в этом месте… оно происходит и сейчас.

ДЖИЛЛИАН

Панорама смерти приковала к себе ее внимание.

Одного у вас не отнимешь, произнес голос из вертящейся голограммы. Когда вы, земляне, странствуете по космосу, то непременно оставляете за собой след.

Ей нечего было ответить машине Нисс. Джиллиан надеялась, что, если будет молчать, голограмма исчезнет.

Но вихрь крутящихся линий, напротив, еще больше приблизился. Скользнул к ее левому уху и мягко и естественно заговорил на родном языке Джиллиан.

Два миллиона столетий.

Вот как долго, по утверждению Библиотеки, просуществовала эта структура, спокойно вращаясь вместе с галактикой как мирное убежище.

А потом какие-то волчата нанесли ей краткий визит.

Джиллиан ударила, но ее рука без всякого сопротивления прошла через голограмму. Абстрактный рисунок продолжал вращаться. Путаница его линий отбрасывала призрачное свечение на ее лицо. Конечно,