ее верхушке от красных вспышек огня стал виден орел Проконсула, и быстро, следуя один за другим, из бойниц полетели снаряды в сторону Кастелетто. Большой маяк погас. Главный пиротехник вступил в игру. Наверняка он с нетерпением дожидался такого случая, однако складывалось впечатление, что он, к великому изумлению Луция, велел обстреливать и лодку тоже. Но то были особые снаряды — они, шипя, скользили по воде, и там, где они прошли, поднималась завеса тумана. Вскоре бухта и пролив были окутаны густой пеленой.
Мужчины, приунывшие было, опять выпрямились. Они ощутили отчаянную веселость, которая наполняет сердце, когда смерть слегка коснется своим крылом. Старый дьявол-пиротехник вечно держал про запас что-нибудь новенькое. На него всегда можно было положиться. Он пользовался доброй славой в армии, а эта меткая пальба непременно добавит новую страницу к тем легендам, которыми овеяно его имя. То, что составляет суть солдата, в принципе просто, а у Сиверса оно было врожденным талантом: в нужный момент оказаться в нужном месте.
Огонь затих, а потом и вовсе прекратился. Луций шел прямым ходом на сторожевую башню. Они причалили без происшествий. Главный пиротехник ждал на берегу и приветствовал их с большой сердечностью. Луций поблагодарил его.
— Ну, командор, а что вы скажете о моих хлопушках?
— Они превосходны, как и все, что есть у вас в арсенале. Патрон будет очень доволен.
— Не повредит, если он узнает, что старого вояку еще рано списывать со счетов.
— Можете не сомневаться, так оно и будет, положитесь на меня.
Луций велел отнести Антонио в башню и уложить его. Врача под рукой не оказалось, но даже и непосвященному было ясно, что парсу осталось жить недолго. На теле появились следы сильного ожога — полоски от курточки прожгли кожу. Главный пиротехник, обследовавший его, взглянул на Луция.
— Был контакт, мне кажется, и меня прихватило.
— Дайте посмотреть, командор.
Луций обнажил руку, она сильно покраснела.
— Вам повезло, вас только слегка задело. Я же говорил вам, что одежда предохраняет только от контакта, но не от облучения. Она, правда, ослабляет действие лучей. Вам надо было все же взять старого Сиверса с собой, он-то знает все подвохи.
Главный пиротехник вышел, чтобы принести все нужное для перевязки, предусмотренной на этот случай. Луций остался с Антонио один. Умирающий бредил, он метался, как в огне. Выдергивал беспокойными руками солому из тюфяка. Но потом вдруг успокоился, и лицо его прояснилось. Луций встал на колени подле его смертного одра и погладил его руку. Он спросил:
— Антонио Пери, вы слышите меня?
Антонио кивнул, не открывая глаз:
— О да, я слышу вас. Я слышу ваш голос, как на корабле.
Он шарил по тюфяку, искал руку Луция.
— Я благодарю вас, мой друг. Благодарю, что умираю здесь. Это гораздо лучше, чем в том ужасном месте. Вы даже не знаете, что это для меня значит. Вдруг вспомнив, он прибавил:
— Вы взяли на себя заботы о Будур, я оставляю ее здесь, на земле, под вашу опеку.
Луций приблизился к его уху и прошептал:
— Можете не сомневаться, Антонио. Я уже оценил ее. Мы спасли вещи из вашего тайника — и ваш дневник тоже. Мы хотим попробовать лавровый эликсир.
Антонио покачал головой.
— Эликсир из лавра горек, предупреждаю вас. Кто ищет забвения в опьянении, тот расчищает для себя место в преддверии ада и пред темными вратами смерти. Я годы потратил на это и неотвратимо попал туда, где главное божество — яд. Так был мне предъявлен счет за прошлые праздники.
Ужас, похоже, снова охватил его, он вцепился в руку Луция. Слова приняли форму заклинаний:
— Уже все позади, я расплатился той же монетой. Я должен думать о том, что единственно важно сейчас. Вам удалось спасти меня оттуда, и у меня появилась надежда, что я буду похоронен так, что это принесет мне спасение. Послушайте теперь, что вы должны сделать с моим телом, когда я расстанусь с ним.
Он с трудом приблизился к уху Луция и зашептал тихим, но ясным голосом:
— Я буду пребывать в нем еще три дня, прежде чем окончательно отделюсь от него, когда придет час отправляться в дальнее путешествие. В этот период демоны особенно сильны, и прежде всего отвратительная, злая трупная муха Друг. Я смогу справиться с ней, только если все церемонии ритуала будут точно соблюдены.
Проследите за тем, чтобы мой труп завернули в чистый льняной саван, чтобы ни одна дождевая капля не коснулась его во время переправы. Доверьте его затем жрецу, он прочитает над ним священные тексты. Потом он распорядится отнести меня на башни для предписанного преображения, не затрагивающего и не разрушающего чистоты человеческой души.
Луций напряженно вслушивался в слова, звучавшие все тише и тише. Наконец он осторожно приподнял умирающего:
— Антонио, я выслушал все ваши пожелания и принял их близко к сердцу — они будут исполнены. Я провожу вас до самого конца.
Похороны Антонио
Солнце еще не взошло, но уже послало на землю свет. Пагос лежал, окутанный утренним туманом, предвещавшим благостный день.
Луций стоял у маленького кладбища у подножия горы, недалеко от «хозяйства Вольтерса». Из Гелиополя сюда еще не доносилось ни звука. Туман ограничивал видимость, но зато создавал ощущение замкнутости пространства, уюта, свойственного огражденным от внешнего мира сферам. Шорохи в туманной сырости звучали отчетливее, интимнее, чем в ясном и прозрачном воздухе. Так, Луцию казалось, что и бормотание молитв он слышит прямо у самого уха, хотя группа, от которой он ушел вперед, была едва видна. Они стояли перед побеленной часовней с фигурными окнами в стиле парсов.
В этой часовне, расположенной на земле Проконсула и вблизи башен, укрылся после преследований жрец парсов; ему по поручению Будур Пери Луций вверил тело Антонио. После того как прошли дни, необходимые для поминовения усопшего и связанных с этим обычаев, стали готовиться к погребению. Именно при этом торжественном акте была особенно велика магическая забота парсов обо всем, что касалось очищения.
Луций держался на некотором расстоянии; он долго думал, что ему надлежит надеть, и потом, несмотря на некоторые колебания, выбрал мундир. Вид его мог бы внушить этим гонимым существам чувство надежности, и прежде всего Алибану — их духовному лицу. Парсы были одеты во все белое — мужчины держались строго отдельно от женщин. Их было немного, погребальная процессия могла состоять только из тех, кто после погромов в Верхнем городе укрылся на территории Проконсула или еще раньше жил там.
Луций, напрягаясь, смотрел на церемонию. После операции он еще ни разу не сомкнул глаз. Ожог, полученный им, оказался вовсе не таким безобидным, как это думал Сиверс. Но высокая температура явилась одновременно предлогом, под которым он уединился на долгие часы, чтобы заняться наследием Антонио и уделить внимание Будур. Тем временем в прессе появились сообщения и комментарии. Тогда Князь потребовал рапорт лично от него.
Патрон был весьма доволен событиями. Он укрепился во мнении, что сильные и хорошо проведенные боевые удары лучше мелких интриг и укусов. Ландфогт затаился и не рисковал возобновлять борьбу в черте города, это был верный признак того, что он считал себя слабее. В полдень следующего после начета дня он направил Проконсулу ноту, на которую отвечал Патрон. Ответ был составлен в стиле «циничного сожаления» — том единственном виде прозы, который уважали в Центральном ведомстве.
