Прощения, Господи, прощения! О прощении буду молить до последнего часа моего. Да пребудет с вами милость Отца небесного и Сына Божьего Иисуса Христа!»
Профессор Коэл оторвалась от чтения и, глядя на глубоко задумавшего Боуда, добавила: — В конце рукописи есть приписка. Она сделана кровью. Она звучит так:
— Да простит меня Господь, но я вынуждена отдать тайну рода моего в руки одного из моих убийц!
Боуд некоторое время осмысливал услышанное. Он заговорил через несколько минут после того, как закончила читать профессор Коэл.
— Понятно, — протянул Боуд, — женщина в гробу, где была найдена рукопись. Еврейка. Последняя из рода Искариотов. Она и передала послание Христа русскому роду. Что ж, теперь мы имеем полную картину произошедших событий. Мы можем отследить путь послания от первого до последнего дня. Остаётся два вопроса. Первый — кто перевёз эту женщину в монастырь и положил в гроб свиток. И второй — кто была вторая женщина. Хотя, — Боуд невесело посмотрел на профессора Коэл, — ответы на эти вопросы не дадут нам ничего. Ровным счётом ничего. Мы опять в тупике, из которого нет выхода. У нас больше не осталось ни одной ниточки. Похоже, надпись в святилище. останется неразгаданной. Чем это чревато, я даже думать не хочу.
Профессор Коэл взяла Боуда за руку и ободряюще улыбнулась.
— Мы найдём ответы, Джеймс. Найдём. Найдём другой выход. Слова старухи ничего не значили.
— С чего ты взяла, Энн? — Боуд невесело усмехнулся и тут же возразил: — Они значат всё. Это мы пошли неправильным путём.
— О чём ты? — профессор недоумённо приподняла брови.
— Энн, этот монастырь. не имеет ничего общего со словами старухи. Я это понял сразу же, как только оказался там.
— Может, и мне расскажешь. Джеймс? Мне до чёртиков интересно, почему ты сделал такой вывод? Ведь была же келья «пяти святых сестёр». Разве это не ответ?
Боуд вытащил из ящика стола исписанный листок блокнота и положил его перед профессором Коэл. — Читай, Энн!
— Я это уже читала, — попыталась, было отговориться профессор, но Боуд настойчиво повторил: — Читай!
Профессор Коэл с явной неохотой взяла листок. — Пятью пять.
— Пятью пять, — сразу перебил её Боуд и спросил: — Где ты видела ответ на эти слова?
— Келья ведь так называется. — возразила профессор. — Допустим, здесь ты права. Читай дальше.
— Слева на пять. ещё раз пять. ещё раз на пять. направо пять. ещё раз пять. ещё раз на пять. спустись на пять. ещё раз пять. ещё раз на пять. где сын сидит. направо пять. ещё раз пять. ещё раз на пять. где мать стоит. направо пять. ещё раз пять. ещё раз на пять. где ангел летит. вниз на пять. ещё раз пять. ещё раз на пять. где гроб стоит. прямо пять. ещё раз пять. ещё раз на пять. где распятие висит. там и ответ лежит.
Профессор Коэл оторвалась от чтения и посмотрела на Боуда.
— И где в монастыре. все эти указатели? Где, например, сын сидит? Где мать стоит? Где ангел летит? Где все эти приметы?
— А что ты думаешь, Джеймс?
— Всё совершенно ясно, Энн. Мы пошли по ложному пути. Да и не могло быть иначе. Слишком легко мы всё нашли. Я уже тогда понял, что мы ошиблись. Истина зарыта гораздо глубже. Гораздо. Слова старухи — это ключ. Это ответ на слова Господа: «Да воздастся каждому сыну равно тому, что воздал он отцу своему!» Я в этом абсолютно уверен. Сами слова. они настолько необычны, что по большому счёту, ни один человек, не сможет понять их значения. Они слишком загадочны. Следовательно, это и есть ответ на главный вопрос. Именно он откроет тайну «пятого уровня» и, возможно, покажет способ уничтожить его. Без этого ключа мы никогда не откроем замок железной двери, что стоит перед нами. И, тем не менее, вряд ли кому-нибудь удастся понять значение этих слов.
— А тебе, Джеймс?
Боуд в ответ на эти слова беспомощно развёл руками.
— Даже не представляю, Энн, что это может значить. Даже малейшего представления, отдалённой догадки. вообще ничего.
На время возникло гнетущее молчание. Профессор Коэл незаметно наблюдала за правой рукой Боуда, возле которой лежала ручка. «Сейчас возьмёт и завертит между пальцев», — только профессор об этом подумала, как Боуд взял ручку. Она невольно улыбнулась. Не замечая этой улыбки, Боуд вертел ручку и сосредоточенно о чём-то думал. Профессор не мешала ему. Она не нарушала молчания. Она только наблюдала за Боудом. Сколько раз она видела его таким задумчивым. Сколько раз перед ним возникали головоломки? И сколько раз он находил решения в случаях, когда все остальные были не в силах этого сделать. Она надеялась, что и сейчас, в обстановке полного тупика, Боуд сможет выбрать правильное направление.
— Россия! — Боуд, не глядя на профессора Коэл, внезапно нарушил молчание. — Только Россия. Ответ лежит там. Я в этом убеждён. По-другому и быть не может. Скорее всего, вместе с посланием русскому роду был передан и главный ключ.
— Почему ты считаешь, что им что-то передали? Ведь об этом нет упоминания нигде, — спросила у Боуда профессор Коэл.
— Возможно, я ошибаюсь, — ответил Боуд, — возможно- нет. Однако, так или иначе, ответ находится в России. Этот факт не вызывает у меня сомнений. Отсюда проистекает очень простой вывод, Энн.
— И какой же?
— Необходимо срочно начать поиски в России, — взгляд Боуда немного оживился. Он посмотрел на профессора Коэл и продолжил: — Необходимо обследовать всё. Монастыри, церкви, старинные здания… возможно музеи. Возможно, здание какого-нибудь старинного математического университета.
— Математического университета? — профессор Коэл вытаращила на Боуда глаза, — Зачем?
— Да, откуда мне знать? — в голосе Боуда послышалось сдерживаемое раздражение. — Это просто один из вариантов, Энн. А что, если существует некая таблица? Например, таблица Пифагора?
— Насколько мне известно, Пифагор в России не бывал!
— Ну, тогда. таблица Пушкина.
— Пушкин был поэтом, Джеймс! Великим поэтом. Об этом знают все. кроме тебя.
— А вдруг, он составил математическую таблицу в стихотворной форме? И об этом никто не знает?
— Джеймс, это версия маловероятна. Особенно, если учитывать тот факт, что он родился в конце восемнадцатого столетия, а в нашем случае, речь идёт о середине шестнадцатого.
— Распутин?
Профессор Коэл укоризненно посмотрела на Боуда.
— Что, опять не угадал?
— Идёшь не в ту сторону, Джеймс!
— Ну, знаешь ли, Энн, к этому списку известных мне личностей. я могу добавить Сталина. Вот и всё, что мне известно о русской истории.
— Ну, знаешь ли, тебе впору заняться преподаванием русской истории. Я даже могу похлопотать за тебя в нашем университете.
— Очень смешно! — Боуд изобразил гримасу на лице, подражая улыбке профессора Коэл. — Я не занимался историей, в отличие от тебя, Энн. Поэтому, отсюда другой вывод.
— И какой же? — поинтересовалась профессор Коэл.
Боуд пожал плечами и ответил:
— Разве не ясно? Ты этим займёшься!
