Ко мне приближался худой силуэт, слегка фосфоресцирующий на фоне черных небес.
— Чрезвычайно печально видеть вас в таком положении, юный сэр. Но ведь вы сами виноваты в случившемся. Кто заставлял вас, скажите, переносить агрессию на Четвертую? Ведь до вашего сведения неоднократно доводилось, что принимать участие в Игре вам запрещено. Одно из неприятных преимуществ взросления — необходимость отвечать за свои поступки. Не вырывайтесь попусту, физическая сила тут бесполезна. Впрочем, у вас ее и так немного.
— Что это? Что это такое?! — медовая тяжесть уже расползалась по мышцам живота.
— Печальное место, юный сэр, на редкость печальное. Это Река Несбывшегося, Река Разбитых Надежд, чей источник находится под корнями Мирового Древа. Если вам знакомы скандинавские саги, ближайшим аналогом будет ядовитый родник Кипящий Котел, питающий реку Ульг. Она течет вверх, пронзая Море Бессознательного, как струя нефти — толщу воды. Вселенная предназначила ей стать проводником тех, чьи степени вероятности стали равны нулю.
— Что?! — мне пришлось поднять руки над головой, спасаясь от подступающей смерти.
— Математика, юный сэр, чистая математика. В своем варианте реальности вы утратили шанс успешно завершить любое действие, какое ни поставили бы перед собой. Вы выпали в зону нуля и для нее больше не существуете. Вы сами виноваты в этом, навсегда определив для себя только одно действие, так что все ваши степени слились в два полюса — «все» и «ничего». Вам не удалось достичь успеха, а необдуманность ваших поступков и небрежение правилами сделало его достижение для того, кем вы являетесь, невозможным. К счастью, вы не исчезнете, хотя и растворитесь как личность. Математика безжалостна, но она же и по-своему гуманна, ибо гуманна Вселенная, в которой она существует. В ней множество альтернативных вероятностей, связанных Рекой. Вам нет в них места, ибо вы в них уже есть. Ваша сущность растворится в янтарных водах, чтобы потом распределиться между вашими многочисленными «я» в иных мирах. Это вернет вам возможность побеждать, хотя при этом она убавится у всех остальных ваших проекций. За ошибки надо платить, и это придумано не мной.
— Помоги! Помоги мне, демон!
— Увы, юный сэр, здесь я бессилен, — он похлопал ладонью по облепившей меня смоле и я с ужасом увидел, что для него она, как и прежде, стеклянно-непроницаема. — Мои шансы стабильны, Река недоступна для меня — если бы это было не так, сейчас я находился бы рядом с вами. Помочь вам может только один человек — вы сами.
И он исчез, покинув меня наедине со страшной гибелью.
Янтарная пленка уже вползла на грудь. Тело кололо все сильнее, и больше это не походило на судорогу. Словно рой разъяренных ледяных ос жалил меня, не переставая, выкрамсывая кусочки плоти из голеней, бедер, живота. Ужас пронзил меня, когда я вспомнил колеблемый ленивыми струями мусор, толкавший меня в бедра в прошлое посещение. Будто в подтверждение, из глубины потока, крутясь, на поверхность всплыла какая-то темная щепка. Она почти сразу погрузилась обратно, но доли секунды было достаточно, чтобы понять… Это был человеческий палец.
Боже мой!
Уже увязли волосы, уже мне пришлось запрокинуть голову, чтобы не утратить дыхание, левая рука давно прилипла к медовой жиже и ушла вниз, прижатая к боку течением. Мимо меня медленно плыли куски человеческого мяса, разбитые и порванные игрушки, кирпичи и осколки стали. Я чувствовал неспешные толчки течения, его медленные и невысокие пороги и перекаты, чудовищный сладковатый запах ядовитых вод мутил мое сознание, смешиваясь со смрадом гнили и глиняной трухи.
Не хочу!
Плавно, вкрадчиво плещущаяся густая влага поднялась еще выше, залепила уши, рот, нос, глаза, мягким и ласковым движением вдавила вниз, в глубину.
Не хочу!!!
Разом пропали и звуки, и запахи. Только застывшие перед неподвижно склеенными глазами янтарные волосяные пряди и боль.
Нет, нет, нет, нет!..
Я снова забился в порыве неконтролируемого, животного страха. Раз за разом я взывал к черному льду, но чудо-оружие, так почти и не использованное мной, либо покинуло меня, либо бессильно было против этой мутной жути. В висках било все медленнее. Кровь останавливалась в жилах. Я пытался кричать, но рот был намертво залеплен желтым ядом. Я был уже на большой глубине и продолжал опускаться. Надо мной, в медовой вязкой толще, дергался чей-то темный силуэт. Такой же бедолага, как и я?.. Мое ли отражение в струях Реки?.. Ответа не было. Ответов больше не будет. Ничего больше не будет.
Желтый свет. Тишина. И боль.
…Но взметнулись в предрассветном небе тонкие пряди белоснежных волос… И я понял, что не умру. Я не мог умереть. У меня не было ни имени, ни памяти, и костлявому перевозчику на берегах мертвой реки оставалось только рассерженно сплюнуть и отвернуться — я ничем не мог ему заплатить. Вселенная… Катись ты к черту, Вселенная. И гуманность свою прихвати за компанию. Плевал я на твои правила. Я — Смеющийся Факельщик, старший из них, и лишен связи с тобой. Я брожу, где мне вздумается, сам по себе. Не тебе указывать мне, что делать.
Высоко надо мной вспыхнула звездочка. Маленькая, подобная робкому светлячку, севшему на желтую занавеску. Такая милая и хорошая. Я улыбнулся и потянулся к ней. Мертвые воды держали мое тело в тисках, но я стремился ввысь, к мерцающему в вышине огоньку, стремился всем своим существом, всем тем, что от него еще осталось.
И что-то стало поддаваться, что-то недовольно захлюпало и заскрежетало вокруг меня, идя невидимыми трещинами. А потом вдруг, издав пронзительный скрежет, переломилось и разлетелось вдребезги. Вместо каменных колодок мои руки окутывала шипучая пена, тонкий вихрь легких пузырьков вскипевшего янтаря. Я провел ладонями по телу, по остаткам одежды, растворяя гибельный клей.
Рассекая воды Несбывшегося руками, как веслами, я понесся вверх, к звезде. Поверхность янтаря гневно и разочарованно чмокнула, когда я прорвал ее и вонзился в черноту неба. Тусклые звезды Н-поля были едва заметны рядом с ее ровным и мягким сиянием. В нем сплелись два цвета — густо-алое свечение ядра, нежно-сиреневый отблеск короны. Как красиво. Я засмеялся от радости и взял звездочку в ладони.
И комочек живого огня, рассыпавшись снопом искр, протек у меня между пальцев.
Капли раскаленного металла, брызнув из глаз, обожгли веки. Я согнулся пополам в пустоте, испустив стон смертельной муки.
Это была она. Я ясно видел ее глаза.
И я не смог ее удержать.
Коракс
Для того, чтобы мой план начал работать, плетениям требовалась память, и немало. По сути дела, им предстояло самое сложное из испытаний — работать без моего контроля, поддерживая жизнь в том, что от меня осталось. Конечно, попади я в руки врачей, они без лишних сомнений отрезали бы руки и ноги, чтобы пытаться сохранить жизнь в оставшемся обрубке, и возможно, им бы это удалось. Вот только меня такой вариант не устраивал совершенно — должно было быть иное решение.
К тому же, следовало не забывать, что основной целью оставалось спасение Соусейсеки из плена полужизни. Как же все-таки неприятно было зависеть от кого-то, кроме себя!
Красный настойчиво просил памяти, и я знал, что это неизбежно. В воды Леты полетели карты городов, в которых я жил когда-то, воспоминания о походах к стоматологу, визиты искавших меня работников военкомата…и все равно этого было мало. Да и для серебра понадобилось бы место. Что забыть? Что во мне погребено бесполезного? Как стереть то, что не повлияет на меня сейчас?
Перебирая и отбрасывая один вариант за другим, я понимал, насколько крепко взаимосвязано все в судьбе и жизни. Не хотелось терять ничего мало-мальски ценного — но нужно было.
Но когда я почти готов был сдаться и отложить нелегкий выбор, идея, неожиданно пришедшая на ум, заставила живую половинку моего рта растянуться в пугающей улыбке. Можно было забыть…радио.
Тяжело передать почти физическое удовольствие, с которым я очищал разум от этого мусора. Ежедневно звучавшее на кухне, в маршрутках, в магазинах, оно покрывало память отвратительным налетом попсы и бессмысленного трепа ведущих, и только сейчас я ощутил, как глубоко проник этот яд. Из самых
