— Я не ненавижу тебя, — вдруг произнесла она. Ее голос, странно лишенный эмоций, был сух и слегка задумчив. — Я полагаю… Наверное, ты думал, будто ограждаешь меня от неприятностей. Ты бы не смог думать по-другому, не сейчас по крайней мере. И тебе не нужны деньги. Ты богат.
— Яне… богат.
Адам сполз по стене на несколько дюймов, и теперь его пальцы шарили у нее под юбкой. Для того чтобы продвинуть свои руки дальше, необходимо было опять подвинуться, но сначала ему нужно было передохнуть.
— Я знала, что скорее всего ничего не получится, — продолжала она таким же бесстрастным, задумчивым тоном. — Такое богатство не достается таким, как я. Но некоторое время…
«Боже мой, Энджел», — думал он в отчаянии, но для того, чтобы сказать это вслух, требовалось приложить усилие. А ему сейчас нужны были силы, чтобы продвигать свои руки вперед.
Ее щиколотка была маленькой и хрупкой, его шершавые пальцы наткнулись на тонкую ткань ее чулок. Под мягким покровом юбок кожа была мягкой и теплой, как пар.
Он не хотел об этом думать, но его воображение рисовало заманчивые картины, и у него пересохло в горле. Он снова поменял положение тела, чтобы двигаться дальше вверх.
— Так или иначе все это я делала ради папы, — проговорила она спокойно. — И теперь это не имеет значения.
Адам перестал двигаться, оцепенев от навалившегося на него шквала угрызений совести и от непоколебимой решимости, которая сжала его сердце. «Никогда больше, Энджел, — поклялся он себе. — Больше никто не обидит тебя снова…».
Он сжал зубы и стал продвигать свои руки вверх, путаясь в ткани ее нижней юбки. Его пальцы пробежались по ее икре, твердой, гладкой и шелковистой, пока не встретили сопротивление твердого металла, спрятанного в кожаном чехле.
— Я постараюсь быть осторожным, — пообещал он, тяжело дыша. — Я не хочу тебя порезать.
Он почувствовал, как напряглись ее мышцы, когда его пальцы сомкнулись вокруг рукоятки ножа, медленно вынимая его из кожаных ножен. Острие застряло в нижней юбке, и он чуть не выронил нож из рук. Он сжал пальцы и отодвинулся от нее, а затем его плечи бессильно опустились, голова закружилась, но он старался не потерять сознание.
Энджел подвинулась так, что их пальцы сплелись, и он с радостью переложил нож в ее руки. Он не чувствовал в себе достаточно сил, чтобы сделать это самому.
Энджел старалась перепилить его веревки, а Адам, насколько мог, развел кисти рук в стороны, обеспечивая большее натяжение. Казалось, это длилось вечность, но наконец веревки начали перетираться, а затем с треском разорвались и обвисли. Энджел уронила нож на пол, и Адам снова подвинулся к ней, чтобы развязать ей руки.
— Ты ведь не собираешься их преследовать, правда? — спросила она со слабой ноткой беспокойства в голосе.
Адам с трудом повернул одеревеневшее тело, чтобы развязать веревки на своих ногах. Когда он наклонялся, у него темнело в глазах.
— Ты этого хочешь?
— Нет, — ответила она торопливо, более торопливо, чем он ожидал, и легко похлопала его по плечу. — Ты сейчас не в форме. Этим ты себя убьешь.
— Спасибо за заботу, — улыбнулся Адам, но когда он попытался встать, кровь потекла по его шее, и он почувствовал, что сейчас упадет.
Энджел опустилась на колени рядом с ним, обхватила его руками, помогая ему встать на ноги. Адам задержал дыхание и рукой заслонил живот — удар бандита пришелся на его желудок, поэтому ребра не были сломаны, но живот очень болел. Он проклинал подступавшие волны тошноты и мушки, плывущие перед глазами, из-за которых ему приходилось тяжело наваливаться на Энджел, но без ее помощи он бы не дошел до кровати.
— Подожди.
На секунду она оставила его, чтобы поправить матрас на его постели, и он тяжело упал на него. Она осторожно подняла его ноги на постель и положила подушку ему под голову. До этого момента слабость, которую он ощущал, не позволяла ему протестовать, но когда она начала расстегивать его рубашку, он схватил ее за руку.
— Перестань. Не нужно так суетиться из-за меня.
— Я привыкла, — торопливо ответила она. — Мне нужно осмотреть твой живот — место, куда тебя ударили. Сильно болит?
— Не очень, — солгал он, больше не пытаясь остановить ее, когда она задрала его рубашку, потому что видел, как дрожат ее руки, и за показной храбростью он слышал страх в ее голосе. Проявлять заботу было для нее делом обычным. Она привыкла бороться со смертью, и голодом, и темнотой ночи, и сейчас ей нужно было что-то делать. Он понимал ее состояние: ей необходимо было чем-то себя занять.
Поэтому он больше не пытался остановить ее, даже если бы ему хватило сил на это.
Энджел и правда было необходимо чем-то себя занять, Пока она ухаживала за Адамом, в ее памяти не оживал ужас последних часов. Заботясь о нем, она не пыталась анализировать поступок Адама и то, что она узнала о себе, — то, что было начисто лишено смысла. Пока она ощущала тепло его кожи, пока она собственными глазами видела, как поднималась и опускалась его грудь, когда он дышал, она ненадолго забывала, насколько он был близок — они оба — к смерти совсем недавно. В эти минуты она забывала о своей беспомощности, с какой она смотрела, сидя со связанными руками и онемевшим горлом, как Дженкс нажимал на курок.
Она отстегнула воротник рубашки Адама и отбросила его в сторону, его внутренняя часть была мокрой от крови.
Энджел откинула полы рубашки, чтобы она не давила ему на плечи, и вытащила ее из брюк. У него была мускулистая широкая грудь со светлыми волосками — они росли от середины груди и гнездились вокруг плоских коричневых сосков. Чуть пониже ребер, возле пояса, виднелся огромный лиловый синяк. Окружавшие его участки тела уже начинали опухать. Легонько дотронувшись до него, она почувствовала, как напряглись его мышцы.
Она бросила на него вопросительный взгляд:
— Больно?
— Немного. — На этот раз она не могла разобрать, лжет он или нет, но боль и тревога в его глазах заставили ее отдернуть руку.
Она подошла к умывальнику и смочила водой из миски два полотенца; одно она выжала и принесла ему, другое, чтобы нагреть, повесила на камин.
— Мне жаль, что я не смог справиться с бандитами, — посетовал Адам. — Может быть, тебе надо было дать им меня пристрелить?
Она отрицательно мотнула головой и села рядом с ним.
— С того дня, как я тебя встретила, ты только и делаешь, что спасаешь меня. Думаю, я задолжала тебе целую жизнь. Можешь чуть-чуть повернуться? Я хочу положить это тебе на голову.
Адам повернул голову на подушке, стараясь не вздрагивать, когда она начала смывать кровь с раны на его затылке.
Хотя боль была не такой сильной, как раньше, но нежность ее прикосновений действовала на него сильнее, чем удар по голове.
Он с трудом произнес:
— Энджел, я хотел объяснить тебе про крест…
— Кровь уже не течет, но у тебя там шишка размером с куриное яйцо. — Она скомкала окровавленное полотенце и встала, чтобы принести нагретое полотенце, которое она положила на синяк на его животе. — Сейчас тебе станет легче.
Ему и в самом деле становилось легче.
— Энджел, послушай…
Энджел упрямо покачала головой:
— Не сейчас. Хватит на сегодня всяких переживаний, пока мне не нужны никакие объяснения. — Она
