– Дэниел… мне ужасно жаль… – дрогнувшим голосом проговорила она.
Он подошел к ней и ласково обнял за плечи. В этот момент Дэниел понял, что пойдет на все, лишь бы сохранить Джессику и семью, которую они создали. Он невесело улыбнулся и хрипловатым голосом проговорил:
– Не беспокойся, Джессика. Ты уже дома. Никто не причинит нам зла.
Потянулась бесконечная вереница часов, складывающихся в дни, наполненные тревожным ожиданием. На подступах к усадьбе была удвоена охрана. Вооруженные мужчины патрулировали границы через регулярные промежутки времени, хотя, если бы Дэниел удосужился их спросить, а Кейси оказался не настолько упрямым, чтобы не прислушаться к их мнению, охрана сказала бы, что считает подобные меры бесполезными. Джейк бродил по холмам и долинам, окружавшим ранчо, с тех пор как научился ходить. В лесах и на лугах, в пещерах и рощах он ориентировался не хуже любого лесного зверя и чувствовал себя там как дома. Ему были известны все тайные тропинки, ведущие к «Трем холмам», о существовании которых вооруженная охрана, призванная его задержать, и не догадывалась. Так что нечего было даже думать, что Джейк Филдинг не проникнет в усадьбу, если он замыслил это сделать, и представители охраны даже начали потихоньку заключать пари, насколько быстро Джейку Филдингу удастся их перехитрить.
Но дни проходили за днями, ничто не нарушало спокойствия обитателей усадьбы, и Джессика попыталась убедить себя, что Джейк решил не подвергать себя и своего ребенка опасности возвращением на ранчо. В течение дня жизнь шла своим чередом, разве что Дэниел ни на минуту не выпускал Джошуа из поля зрения да и на Джессику, куда бы она ни направилась, бросал обеспокоенные взгляды. А так все было как прежде. Джессика играла с сыном, занималась домашними делами, они с Дэниелом, как и прежде, обсуждали положение дел на ранчо, и притворяться, будто все хорошо и им ничто не угрожает, день ото дня становилось все легче. Но по ночам стоило Джессике закрыть глаза, как перед ней вставало то искаженное мукой, то полное ярости лицо Джейка. А когда она засыпала, ее начинали мучить кошмары.
Однажды она проснулась от такого кошмара ночью. Тело было влажным от пота, сердце исступленно колотилось в груди, дыхание вырывалось с трудом. Джессика никак не могла вспомнить, что же ей такое приснилось. Запомнила только, что она бежит к Джейку, который протягивает к ней руки, и никак не может добежать до него, а Джошуа…
Внезапно ее как громом поразило: Джошуа!
Не удосужившись даже набросить халат, Джессика вскочила с постели и выбежала в холл. Распахнув дверь детской, она ворвалась туда и застыла на месте как вкопанная.
В комнату сквозь раскрытое окно лился лунный свет, отчего силуэт Джейка казался серебристым. Джейк стоял у колыбели, держа на руках безмятежно спавшего Джошуа. Он низко склонился над малышом, придерживая рукой его покрытую шелковистыми волосами головку. А Джошуа, удовлетворенно посасывая палец, сладко спал, положив голову на плечо отца.
Так они стояли довольно долго. Отец с сыном. А мать у двери протягивала к ним руку, словно желая защитить их обоих или притянуть к себе.
Наконец Джейк тихо проговорил:
– Он даже не заплакал, когда я взял его на руки. – Голос его, полный безграничного удивления, слегка дрогнул.
Он обернулся, и при свете луны Джессика увидела, что по щекам его катятся слезы. До сегодняшней ночи Джессике казалось, что ее уже ничем не пронять, но, увидев, как Джейк плачет, почувствовала в сердце такую боль, словно его разрезают на две части.
– Как его зовут? – тихонько спросил Джейк.
– Джошуа, – прошептала Джессика, сама не зная, как ей удалось произнести хотя бы одно слово. – В честь твоего отца.
Ей показалось, что Джейк кивнул. Он снова опустил голову, коснувшись бородатой щекой волос мальчугана, и еще крепче прижал его к своей груди. Сердце Джессики зашлось от боли. Как же ей хотелось броситься к Джейку, обнять его, но она не могла двинуться с места.
Джейк сам подошел к ней и осторожно передал ей спящего ребенка.
– Чудесный малыш, – проговорил он хрипловатым голосом и, проведя рукой по волосикам Джошуа, сдавленно прошептал: – Позаботься о нем вместо меня, хорошо?
И, повернувшись, направился к окну. Секунду спустя его уже не было в комнате.
А Джессика крепко прижала к себе сына и, закрыв глаза, прошептала:
– О, Джейк, что же я с тобой сделала?
Джейку столько раз в своей безмятежной юности приходилось лазить по раскидистому дубу, росшему с северной стороны усадьбы, что сейчас он начал спускаться по нему машинально, не задумываясь над тем, куда поставить ногу. Он спускался с ветки на ветку, а в голове билась одна-единственная мысль: сегодня он спускается по знакомому с детства дереву в последний раз. В глубине души Джейк понимал, что ставит точку не только на своем прошлом, но и на чем-то гораздо большем. Однако это не имело такого уж большого значения, поскольку лучшую часть самого себя, единственную часть, к которой относился с любовью, он оставил в этой комнате. Легко спрыгнув на землю, Джейк почувствовал, что все кончено, и даже обрадовался этому.
В спину ему уткнулось стальное дуло револьвера, и Джейк этому даже не удивился. Он даже не попытался обернуться.
– Значит, ты все-таки сделал это, Джейк, – тихо проговорил Дэниел. – Мне следовало это ожидать. Не знаю, как ты умудрился проскочить мимо охраны в первый раз, но уверяю тебя, что больше тебе этого сделать не удастся. Давай сюда свой револьвер.
Дэниел и сам удивился тому, что голос его звучит настолько ровно. В течение этих трех лет, полных ненависти к Джейку, он часто думал о том, какие чувства – ярость или жалость – испытает, доведись ему встретиться лицом к лицу со своим братом. И вот… единственное, что он испытывал сейчас, – это спокойную решимость. Он сделает то, что должен сделать для защиты своей семьи.
Джейк понимал, что мог бы сейчас оказать сопротивление и, вполне возможно, вышел бы из схватки с братом победителем. Он мог бы пуститься бежать, вряд ли Дэниел стал бы стрелять ему в спину. И та и
