Нахмурившись, бывший полицейский смотрел на записку. Потом поднял взгляд на Берна-ра и увидел, что тот весьма встревожен.
– Разве подобные угрозы в новинку для вас? Человек вашего положения мог бы...
– Вы не ошиблись, мне в жизни много угрожали. И почти никогда я не обращал внимания. Но впервые на меня пытаются действовать через людей, за которых я отвечаю. У меня есть постоянный штат охраны, который отслеживает всех подозрительных личностей, и до сих пор мне этого хватало. Но этот злоумышленник обходит все посты. И одно то, что ему удалось добраться до автомобиля моей дочери, который находится в нашем личном гараже, внушает мне тревогу.
– Расскажите о вашей дочери, – попросил Доминик. – Вы хорошо ее знаете? Она близкий вам человек?
Бернар Ладюри помедлил не долее секунды, затем кивнул. Но от Доминика не укрылось его мгновенное замешательство.
Он собрался с духом и задал второй вопрос, как бы ему это ни было тяжело:
– И еще я хотел бы получить от вас список ваших любовниц – бывших и настоящих. Кто-то из прежних пассий может жаждать мести и желать зла одному из ваших... новых увлечений.
– Дело в том, что у меня как раз сейчас никого нет, – развел руками месье Бернар, и Доминик от удивления едва не подпрыгнул.
Неужели он стесняется говорить о своих отношениях с Энн? Или... А что, если она ему и впрямь не любовница? С чего бы Бернару лгать в таких критических обстоятельствах? Ведь он ничего не знает о влечении Доминика к его красотке фотомодели и сейчас видит в нем лишь полицейского... Но если предположить, что Бернар не лжет и Энн действительно ему не любовница, тогда получается... Получается, что она говорила правду!
Доминик так занялся своими мыслями, что с трудом заставил себя вернуться в реальность и услышал голос месье Ладюри словно бы издалека:
– Что же до Габриель... В этом году она окончила школу дизайна в Париже. Месяц назад вернулась домой. До двенадцати лет – сейчас ей двадцать – Габриель воспитывалась у матери, в Лондоне. Ее мать, моя первая жена, была англичанкой. Наш брак оказался непродолжительным... из-за разницы темпераментов, и она уехала на родину, забрав с собой годовалую дочь. После смерти Джоанн – так звали мою жену – я стал опекуном дочери, пригласил ее во Францию и устроил учиться в престижный колледж. Насколько я знаю, там у нее было несколько романов, но ни одного серьезного. Габриель – разборчивая девушка. Со своим последним кавалером Раймоном она рассталась незадолго до окончания учебы и возвращения домой.
– Как думаете, у нее могут быть враги?
– Сомневаюсь. Разве что кто-то из отвергнутых поклонников может желать ей зла, и то вряд ли. По словам дочери, ни в одном случае не было сильной привязанности ни с одной из сторон. Габриель очаровательна, я не представляю, кто может быть против нее настроен. Думаю, кто-то из моих конкурентов желает побольнее задеть меня и знает, что мое уязвимое место – это дочь.
– Она ваш единственный ребенок?
– Да.
– И вы считаете, что ей что-то реально угрожает?
Месье Ладюри опустил голову. Сейчас он не казался таким уж самоуверенным.
– Не знаю. Может, и нет. Я не придавал особого значения запискам, пока схожее послание не пришло Мари Изабель Рише, моей партнерше, владелице ателье «Каприз». А теперь в проекте задействована еще и мадемуазель Лесли.
Доминик невольно вздрогнул. Более всего на свете он не хотел, чтобы с Энн – кем бы она ни была, порядочной девушкой или любовницей кутюрье, – что-нибудь случилось.
– Итак, вы видите, Доминик, злоумышленник в первую очередь говорит о моей дочери, но угрожает также мадам Рише и мадемуазель Лесли.
– Не так уж легко быть телохранителем Энн Лесли, – задумчиво произнес молодой человек. – Она из породы самостоятельных женщин. Может, вам лучше приставить к ней кого-нибудь поопытнее и поавторитетнее?
Но и эта последняя попытка избавиться от ответственности, убежать от неведомой опасности, исходящей от красавицы Энн, ему не удалась.
– Более авторитетные телохранители не умеют обращаться с фотоаппаратом. – Месье Ладюри обезоруживающе улыбнулся. – Кроме того, полагаю, опыта у вас достаточно... И ваш возраст более располагает к тому, чтобы составить с ней тесную рабочую группу.
Слова «тесная группа», так невинно прозвучавшие в устах месье Ладюри, озвучили главные опасения Доминика. Он хотел быть рядом с ней. Как можно ближе. Хотел – и боялся.
Как только Доминик ушел, телефон в номере Энн зазвонил. Она взяла трубку и услышала приветливый женский голос:
– Мадемуазель Лесли? Это Франсуаз. Месье Ладюри просил передать вам, что сегодня вечером состоится небольшая вечеринка. В честь возвращения мадемуазель Габриель из Парижа. Не желаете ли вы в компании нового фотографа присоединиться к нам?
– Ммм... – неуверенно промычала Энн. Конечно, вечеринки – это здорово, но у нее на вечер были другие планы, и притом связанные с работой.
– – Вы бы лучше познакомились с мадемуазель Ладюри, – продолжала убеждать Франсуаз. – Девушка совсем недавно приехала в Перпиньян, у нее здесь нет подруг, и ей, должно быть, несколько... одиноко.
Энн было неловко отказываться, но она нанялась фотомоделью, а не нянькой для капризной девушки!