и нежно провела по ним языком.
Тело Куина дергалось, словно под высоким напряжением, но Дженифер не унималась. Куин застонал. Запрокинув ее голову, он страстно, почти яростно впился в ее губы. Дженифер отвечала ему с той же пылкостью, обвив руками его шею, словно решив, что уже никогда не отпустит его.
Сердце Куина молотом стучало в груди, оглушая их обоих, и даже кровать под ними, казалось, вздрагивала.
— Любовь моя, прости меня! — наконец пробормотал он и положил Дженифер на кровать.
Нетерпеливо, одним рывком Куин стащил с нее ночную рубашку и бросил ее туда же, где валялся халат. Простыня слетела с него, как только он встал. Куин отшвырнул ее в сторону, потом лег рядом с Дженифер, положив руку под голову.
— Простить за что? — ухитрилась она прошептать распухшими от поцелуев губами.
— За то, что я намереваюсь сделать. Хочу любить вас. Больше мне ничего не остается.
— Да, — согласилась она, обнимая его еще крепче.
Глава седьмая
Разительный контраст между его загорелой рукой и белоснежной кожей Дженифер завораживал Куина. Он положил руку на ее атласный мягкий живот чуть пониже пупка и ощутил трепет под ладонью.
Она обнимала его за шею и целовала в губы. Куин блаженствовал.
— Не хочу причинять боль вашей руке, — прошептала она.
— А я не хочу причинять боль вам, — ответил он, целуя ее в ушко.
— А вы не причиняете.
Она слегка укусила его за щеку.
— Я не могу больше оберегать вас.
Куин языком коснулся ее уха. Дженифер затрепетала.
— Это не имеет значения, — ответила она, пытаясь поцеловать его.
— Для меня имеет, — сказал он, слегка отстраняясь.
— Не волнуйтесь, все в порядке. Я в безопасности.
Она смотрела на него ясным, спокойным взглядом.
Он тряхнул головой.
— Любимая, если бы вы только знали! Со мной вы никогда не были в безопасности.
Куин нагнулся и прикоснулся губами к ее груди.
Она замерла, затем прерывисто вздохнула.
— Вы понимаете, что я имею в виду? Вы даже представить не можете, как я хочу вас.
Он стал целовать другую грудь.
— Я тоже очень хочу тебя. До боли, — прошептала она.
— И где же у тебя болит, любовь моя? — спросил он. Рука его скользнула ниже. — Здесь?
Она молча кивнула. А Куин уже снова целовал, страстно впиваясь в ее губы, словно стараясь показать, как сильно он хочет завладеть ею.
— Здесь? — спросил он, перебирая пальцами крутые завитки.
Она ответила легким движением бедер вверх, навстречу жаждущим пальцам Куина.
— Может быть, здесь? — прошептал он, раздвинув заветные лепестки.
— Да! — выдохнула она, покрывая лицо Куина бесчисленными поцелуями.
Куину стоило большого труда сохранить самообладание. Никогда в жизни не желал он женщину так, как сейчас. О Боже праведный! Никогда! На этот раз он хотел доставить наслаждение женщине всеми доступными ему способами, доказать ей, что она значит для него. Ему хотелось боготворить ее, отдать ей всего себя, испив вместе с ней счастье и блаженство.
Он слегка коснулся пальцем чувствительного местечка. Прикосновение его было настолько нежным, что он сам едва ощутил его манящую бархатистость. Дженифер снова качнула бедрами. Он проник пальцем глубже. Теплое влажное лоно манило его, звало. Языком же он вторил сладким движениям, целуя Дженифер.
Она всхлипнула, уклонившись от поцелуя:
— Куин! О! Куин!
Не убирая руку и не прекращая ласкать ее лоно, он осторожно стал раздвигать ее колени.
Она была так хрупка, что он все время боялся причинить ей боль. Никогда он не посмеет сделать ей больно, этой прекрасной, самой лучшей и совершенной женщине на всем белом свете.
Он замер, сердце стучало как бешеное. Он сделал глубокий вдох, затем тихонько убрал руку.
Она застонала и приподняла бедра навстречу ему.
— Знаю, малышка, знаю. Я пробудил в тебе бушующий огонь.
Куин всмотрелся в ее лицо: слегка сдвинутые брови, капельки пота на лбу, пересохшие губы, которые она облизывала, будто желая воскресить вкус поцелуев Куина, вкус любви.
Все. Больше он уже не мог откладывать кульминацию. Он не мог больше ждать. Он желал овладеть ею. Сейчас. Немедленно.
Куин лег на Дженифер, она податливо приняла его тело. Казалось, они были рождены друг для друга. Он ощутил теплоту ее плоти, до сих пор не знавшей мужчины. Давая Дженифер время приноровиться к нему, Куин осторожно входил в нее.
Она обнимала его за плечи, затаив дыхание, когда он вошел в нее глубже.
И вдруг Куин наткнулся на преграду. Он замер, ошеломленный. Глаза их встретились.
— Дженифер!
— Пожалуйста, прошу тебя, Куин, — взмолилась она.
— Но, любовь моя, ты…
— Пожалуйста, Куин! Пожалуйста! — всхлипнула Дженифер.
Он зажмурился. Боже праведный! Никогда прежде не был он в таком положении. Никогда! Неудивительно, что она была с ним так сдержанна!
Но выбора у него не было. Назад ходу нет. С некоторым усилием Куин взял преграду. Ему показалось, что оборвалось что-то в нем самом.
Скверное дело. Он знал это. Дженифер прикрыла рот рукой, но, несмотря на это, Куин услышал приглушенный вскрик. Думая о том, чтобы не причинять ей боль, он глубоко вошел в нее.
Она дала волю слезам. Куин нежно обнял ее, целуя мокрые от слез щеки.
— Прости, любимая. Извини. Я не хотел причинить тебе боль, Дженифер! Честное слово, не хотел, любовь моя, — хрипло шептал он.
Она целовала его снова и снова, покрывая поцелуями губы, щеки, нос, все лицо.
— Все в порядке, Куин. Я слышала, что в первый раз всегда бывает больно. Просто не думала, что будет так больно. Не знала. Не волнуйся, все в порядке.
Она вновь стала целовать Куина.
— Разве ты не видишь, что все в порядке. Желая доказать, что действительно все нормально, она снова слегка приподняла бедра.
Движения ее тела привели к тому, что он полностью утратил контроль над собой. Желая доставить ей наслаждение, Куин причинил ей боль. А она, несмотря на боль, неосведомленность в любви, девичью чистоту и неискушенность, старалась доставить наслаждение ему.
Ее великодушие, благородство и своего рода смелость сводили Куина с ума.
Как бы он хотел, чтобы она смогла вкусить волшебный, удивительный и незабываемый плод любви.
Когда Дженифер выкрикнула его имя, он ощутил небывалый трепет во всех мышцах. Куин понял ее и уже отпустил удила, предаваясь заново открывшемуся для него миру любви. Восторг, который он испытывал, был настолько неописуем, что рождал в нем все новые и новые фантазии, сводил с ума, поднимая на вершину блаженства. Он желал лишь одного: чтобы наслаждение длилось вечно.
