В свободную минуту Марийка бежала в подвал к горбатой Вере, которая хворала всю зиму.
Полуцыган вот уже несколько месяцев, как работал в военном госпитале. Семье его жилось полегче.
В огромной печке всегда пылал огонь и в чугуне варилась картошка.
Тараканиха давно уже перестала давать работу на дом. Длинная Наталья ходила в военный госпиталь мыть полы.
Больная Вера лежала на кровати, выдвинутой из тёмного угла к окошку. У Веры болела спина, и поэтому под горб ей подкладывали большую подушку в розовой наволочке.
– Все косточки у меня ноют, – часто жаловалась она тоненьким голоском.
– Доктора бы позвать надо, – угрюмо говорила Наталья. – Вот отец выберется, сходит к Григорию Ивановичу, попросит его зайти.
Вера бывала очень рада, когда к ней приходили Марийка и Машка. Машка рассказывала новости, а Марийка читала вслух какую-нибудь из Лориных книг.
Вера слушала, откинувшись на розовую подушку. В тоненьких пальцах её мелькал железный крючок. Она вязада кружево из катушечных ниток.
Когда начинало темнеть, возвращался из школы Сенька. Пальтецо у него было расстёгнуто нараспашку, глаза блестели. Он бросал книжки на стол и красными отмороженными руками вытаскивал из карманов стеклянные трубки, гвозди, какие-то пузырьки, – всё, что он наменял в школе.
– Ух ты, до чего ж холодно! Картошка сварилась? А я сейчас в госпиталь к маме забегал. Раненых там сколько! Даже в коридорах кровати стоят: солдаты все забинтованные, стонут. Сестрица Фаина Петровна мне три пузырька подарила, сейчас буду новый опыт делать: берётся соляная кислота и нашатырный спирт…
Слова быстро, словно горох, сыпались из Сенькиного рта. Он неумолчно что-то рассказывал, давился горячей картофелиной и, даже не сняв пальто, начинал возиться с опытом у плиты. Машка снимала с печки чугун с картошкой и, ловко слив горячую воду, ставила его на стол.
– Там, на полке, кислая капуста стоит, – говорила Вера.
Ребята уплетали горячую, круто посоленную картошку. Вере ставили её порцию на стул возле кровати.
– Если б я была богатая, – говорила Машка наевшись, – я бы каждый день себе жарила картошку на постном масле. До чего ж это вкусно!
– Теперь не нажаришься, – отвечала Вера: – масло с каждым днём дорожает, ну прямо скачут цены…
Крючок быстро мелькал в её тоненьких, сухих пальцах, и она была похожа на маленькую рассудительную старушку.
Вечером приходили домой из госпиталя Полуцыган и Наталья. Они приносили в медных котелках кашу или клейкий перловый суп.
– Господи, и что ж это делается на свете! – рассказывала Наталья. – Сегодня опять эшелон раненых привезли. Слепые, глухие, кто без рук, кто без ног… Глядеть на них страшно! Сколько эта война проклятая народу загубила!… У нас в четырнадцатой палате один солдатик лежит с простреленным животом. Ну молоденький, прямо мальчик. Мучается, бедняга, третьи сутки, криком кричит. Я там пол мыла… Сама тряпку выкручиваю и плачу…
Как-то в один из таких вечеров Марийка сидела в подвале возле Вериной кровати и мастерила из тряпок куклу.
Вера вязала своё бесконечное кружево. За последнее время она ещё больше побледнела и всё чаще жаловалась на боль в спине.
– Марийка, а Марийка, ты что ж сегодня книжку не принесла? – спросила Вера, опуская на одеяло вязанье.
– Принесла, – сказала Марийка. – Я на ней сижу. Сейчас будем читать. Интересная!…
Но читать им на этот раз не пришлось. Дверь открылась, и вошли Полуцыган и Наталья.
– Ну, дочка, как дела? – спросил печник у Веры, сунув ей пряник.
– Ничего, помаленьку, – ответила Вера и посмотрела на отца своими большими, серьёзными глазами.
– А мы сейчас у доктора были. Он обещался сегодня зайти. Посмотрит тебя, лекарства хорошего даст, – сказала Наталья. – Надо хоть пол подмести… Ишь, намусорил, химик несчастный…
Сенька схватил веник и начал подметать.
Прошло полчаса. Доктор не приходил.
Вера сидела на кровати в чистой рубашке и вздрагивала от каждого стука.
– Да что ж это он не идёт? – спрашивала она ежеминутно.
– Сбегай, Марийка, домой, погляди, может, гости пришли, – сказала Наталья.
Марийка накинула платок и побежала домой. Доктор стоял в передней и разговаривал с Сашей- офицером.
– Ты не уходи, – говорил он, надевая калоши, – я сейчас вернусь, только зайду к нашему печнику, посмотрю его девочку.
Марийка выскочила с чёрного хода и побежала обратно в подвал.
