дрова. Наложив полную кошёлку берёзовых поленьев и связав ручки верёвкой, он, кряхтя, взваливал кошёлку на спину и тащил через двор.
– Сергей Иванович, дозвольте мне дровишки поднести, – почтительно кланяясь, говорил ему старый дворник.
Сутницкий медленно опускал кошёлку с плеч, ставил её на землю, потом начинал хрипеть, топать ногами и кричать на дворника:
– Пошёл прочь!… Не прошу!… Никого не прошу! Сам сделаю!… Приучаться надо! Не сегодня-завтра пошлют землю копать!
Тут и там открывались окна, женщины выглядывали во двор и качали головами, а Сенька, свесившись с балкона, кричал:
– Ну и пусть себе приучается!…
Прачка Липа и Митя жили теперь у доктора Мануйлова, в детской Лоры.
Докторша хотела было подсунуть им швейную комнатку, в которой раньше жили Поля с Марийкой, но комиссия, переселявшая прачку, нашла, что швейная комната слишком мала для двоих.
Вот и пришлось Лоре переехать в швейную комнату со своей кроваткой и всеми игрушками…
Марийка долгое время не решалась зайти к Липе и посмотреть, как они с сыном устроились на новоселье.
Если ей нужен был зачем-нибудь Митя Легашенко, она становилась под его окном и кричала, задравши голову:
– Митька! Ми-ить!…
Так продолжалось до тех пор, пока Марийка не встретила как-то раз во дворе возле водопроводного крана докторшу Елену Матвеевну, которая тащила кувшин с водой.
Марийка хотела проскочить мимо, но докторша вдруг с ней заговорила:
– Ты не видела Катерину? Ушла куда-то и оставила нас без воды…
– Не видала.
– Если увидишь, скажи ей, чтобы она скорей шла домой…
После этого разговора Марийка осмелела и начала ходить к Мите Легашенко.
Поля работала теперь кухаркой в детской больнице.
Марийка с нетерпением дожидалась каждого воскресенья.
Раньше, когда Поля служила у доктора, ей тоже полагалось гулять по воскресеньям. Ho в воскресные дни у докторши обычно собирались гости, с утра приходилось печь пироги, и раньше пяти-шести часов вечера Поля не освобождалась. Теперь же день отдыха начинался с девяти часов утра, когда Поля с Марийкой просыпались. Они вместе прибирали свою комнату, потом отправлялись в баню, где долго мылись и яростно тёрли друг друга мочалками.
После возвращения из бани Поля с Марийкой садились пить чай.
Марийка начинала читать вслух какую-нибудь книгу, а Поля слушала чтение, штопая или удлиняя старые Марийкины платья.
– Ишь ты! – говорила она и покачивала головой. – Напишут же так… Ну, читай, читай!
Марийка принималась читать быстрее. Чтобы Поле было ещё интересней, она начинала менять голос на разные лады.
– Постой, постой… – вдруг говорила Поля. – А Павел Иваныч, это кто же будет?
– Ах, мама, опять ты не слушаешь!… Это Чичиков… Тот самый, что с Коробочкой Торговался.
– А я и прослушала… Голова-то разными мыслями забита. Ну, читай дальше.
Через минуту Поля опять спрашивала:
– Погоди, а зачем же он всё по помещикам ездит? Сидел бы дома…
– Так он же мёртвые души покупает…
– Ах ты, моя умница! – умилялась Поля. – Всё-то ты у меня знаешь, как старая старуха…
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ МАРИЙКИ
Однажды Марийка проснулась, когда матери уже не было дома. Она вскочила с дивана, достала из шкафа краюху хлеба и кусочек сахару и снова улеглась. Когда она сгрызла весь сахар, начала кувыркаться на диване так, что пыль столбом повалила.
Марийке почему-то было очень весело: то ли потому, что в шкафу стояло ещё полное блюдце сахару, то ли потому, что впереди был длинный солнечный день.
В коридоре печник разговаривал с женой:
– Наташа, какое сегодня число?
– Четырнадцатое июля.
– То-то же. Мне завтра в коммунхоз идти, в двенадцать часов собрание будет…
Марийка так и подскочила на своём диване. Завтра пятнадцатое июля, день её рождения! Завтра она вырастет на целый год, ей исполнится одиннадцать лет.
