прибавочная стоимость… прогресс…И вся эта схоластика о рынке…Он лезет сквозь дремучие леса.Женился бы. Но времени в обрез.И он предпочитает вечеринки,случайные знакомства, адреса.«Наш будущий — улыбка — инженер».Он вспоминает сумрачную массуи смотрит мимо девушек в окно.Он одинок на собственный манер.Он изменяет собственному классу.Быть может, перебарщиваю. Ноиспользованье класса напрокатопаснее мужского вероломства.— Грех молодости. Кровь, мол, горяча. —я помню даже искренний плакатпо поводу случайного знакомства.Но нет ни диспансера, ни врачаот этих деклассированных, чтобсебя предохранить от воспаленья.А если нам эпоха не жена,то чтоб не передать такой микробиз этого — в другое поколенье.Такая эстафета не нужна.
5. А. Фролов
Альберт Фролов, любитель тишины.Мать штемпелем стучала по конвертамна почте. Что касается отца,он пал за независимость чухны,успев продлить фамилию Альбертом,но не видав Альбертова лица.Сын гений свой воспитывал в тиши.Я помню эту шишку на макушке:он сполз на зоологии под стол,не выяснив отсутствия душив совместно распатроненной лягушке.Что позже обеспечило просторполету его мыслей, каковымон предавался вплоть до института,где он вступил с архангелом в борьбу.И вот, как согрешивший херувим,он пал на землю с облака. И тут-тоон обнаружил под рукой трубу.Звук — форма продолженья тишины,подобье развивающейся ленты.Солируя, он скашивал зрачкина раструб, где мерцали, зажженысофитами, — пока аплодисментыих там не задували — светлячки.Но то бывало вечером, а днем —днем звезд не видно. Даже из колодца.Жена ушла, не выстирав носки.Старуха-мать заботилась о нем.Он начал пить, впоследствии — колотьсячерт знает чем. Наверное, с тоски,с отчаянья — но дьявол разберет.Я в этом, к сожалению, не сведущ.Есть и другая, кажется, шкала:когда играешь, видишь напередна восемь тактов — ампулы ж, как светочьшестнадцать озаряли… Зеркаладворцов культуры, где его составиграл, вбирали хмуро и учтивочерты, экземой траченые. Нопотом, перевоспитывать уставего за разложенье колектива,уволили. И, выдавив: «говно!»он, словно затухающее «ля»,не сделав из дальнейшего маршрутадосужих достояния очес,как строчка, что влезает на поля,вернее — доводя до абсолютаидею увольнения, исчез.
