голоса. Люк крепко обнимал ее правой рукой за талию, а левой прижимал ее руку к своей груди. Чувствовал ли он, как бешено забилось ее сердце, как кровь стремительно понеслась по жилам?
— А я не знал, что оркестр из пяти человек считается большим.
— Церковный общественный комитет не позволил себе заказать четырнадцать музыкантов, — пояснила Либ, — поэтому мы решили создать нечто вроде мини-версии.
— Миниатюрный большой оркестр. — Его лицо расплылось в улыбке, — Настоящий оксюморон.
Либ почувствовала, как его мускулистое бедро прижалось к ее ноге. Их взгляды встретились, и Либ утонула в шоколадной глубине его глаз. Он сильнее привлек ее к себе. И их тела сплелись в одно целое, уже не единожды касаясь друг друга.
Либ провела языком по пересохшим губам.
— Люк, — прошептала она. — На нас смотрят. Люди могут подумать, что…
— Что я хочу тебя? — выдохнул Люк. — Они будут правы.
Огонь, горящий в его глазах, пронизывал ее насквозь, расходился приятным теплом по телу, жег кожу.
— Я не могу больше это скрывать, — сказал он хрипло. — Поцелуй меня, Либерти.
Безумие, настоящее безумие. Она не должна его целовать. Для этого есть целая тысяча причин. Они стоят на глазах у всего города. И вообще, она еще не готова к тому, чтобы их отношения зашли так далеко.
Но Либ не двинулась с места. Тогда Люк склонил голову и поцеловал ее.
Либ закрыла глаза. Его губы были такие мягкие, такие сладкие. Но под этой сладостью чувствовалась пьянящая горечь страсти. Либ обвила его шею руками. Она не могла им насладиться и, стесняясь своих желаний, отстранилась.
Оба тяжело дышали.
— Боже, — сказал Люк слегка дрожащим голосом. — Ты и представить себе не можешь, как долго я этого ждал.
— Мне нужно идти, — выдохнула Либ. — Я обещала помочь с клубничным мороженым.
— Ты же не собираешься вот так целовать меня, а потом притворяться, будто ничего не было?
— Нет, конечно. — Либ вспыхнула. — Но здесь едва ли подходящее место для…
— Успокойся, я просто хотел немного тебя подразнить, — усмехнулся Люк. — Ты ведь сказала примерно то же самое, помнишь? Ты можешь целовать меня, когда захочешь, и вовсе не нужно ни о чем говорить.
Он снова поцеловал ее. Ох, какие сладкие у нее губы.
— Не уходи, — попросил Люк.
— Я обещала помочь…
— Тогда позволь и мне тоже помочь.
Либ от удивления слегка отступила назад. И вдруг осознала, что они все еще стояли посреди десятка танцующих пар. Взяв Люка за руку, она увлекла его к краю танцплощадки.
— Ты действительно хочешь помочь?
«Я хочу быть с тобой», — подумал Люк, но промолчал. Он боялся. Кто знает, как она отреагирует на его слова.
— Да, — кивнул он.
— Люк, нам надо поговорить.
Ее фиалковые глаза смотрели серьезно. Люк слегка встревожился. Но нет, он не мог ошибиться. Их влечение было взаимным. Он вспомнил, как она его целовала, как крепко обнимала за шею…
И даже если она приведет сотню причин, по которым они должны остаться друзьями, у него найдется тысяча, доказывающих обратное. Ее глаза, улыбка, губы, нос, усеянный веснушками. Ее смех и шутки. Его желание…
Боже, как же он ее хотел…
Люк кивнул, и они направились через лужайку к столу, где в огромных контейнерах, окруженных кубиками льда, медленно плавилось мороженое.
Весь остаток дня Либ была слишком занята, чтобы хоть немного привести свои мысли в порядок. Вазочку за вазочкой она раскладывала клубничное мороженое. Люк стоял тут же, и оборачиваясь, каждый раз она замечала безумную страсть, горящую в его глазах.
Заметив, как нахмурилась миссис Прайс, Либ поняла, что, кроме нее, эту страсть увидели едва ли не все жители города.
«Что же делать?» — растерянно подумала Либ.
Единственное, чего она сейчас хотела, так это снова поцеловать Люка Фултона.
— Давай садись. Опоздаем. Игра начинается через пятнадцать минут.
— Я сяду только при одном условии, — сказала Либ, заглядывая в грузовик через пассажирское окно. — Ты должен пообещать, что не станешь целовать меня, пока мы не поговорим.
— Ты шутишь, — в недоумении уставился на нее Люк.
— Нет.
Он одарил ее своей самой обворожительной улыбкой.
— И даже на удачу перед игрой?
— Мы выиграли подряд четыре игры. Нам не нужна удача, чтобы выиграть и на этот раз… Так ты обещаешь?
— Ты серьезно?
— Еще как. Я скорее лягу под грузовик, чем… — Она подалась назад, делая вид, будто собирается спрыгнуть с подножки машины и сесть в свой «спитфайер».
— Ну хорошо, — поспешно согласился Люк. — Обещаю.
Либ открыла дверцу и забралась в кабину. Пристегивая ремень, она довольно улыбнулась Люку.
— Хорошенький удар по самолюбию, — проворчал Люк и, надавив на газ, понесся вниз по улице. — Первый раз за три года поцеловал женщину, и она светится счастьем оттого, что я пообещал больше этого не делать.
— Бедненький.
— Что же, давай поговорим.
Либ покачала головой:
— Игра начнется всего через несколько минут. Какой смысл заводить разговор, который мы вряд ли сможем сейчас закончить?
— А о чем тут, собственно, говорить? — возразил Люк, поворачивая на стоянку возле игрового поля. — Ты ведь чувствуешь то же, что и я. Это видно по твоим глазам. Я не хочу быть просто твоим другом, Либ. Я хочу…
— Я знаю.
Припарковав грузовик, Люк повернулся к Либ, положив руку на спинку сиденья. Либ продолжала упорно разглядывать софтбольную перчатку, лежавшую у нее на коленях.
— Дело в деньгах, — начала она, прямо посмотрев ему в лицо. — Я не могу иметь близкие отношения с человеком, которому должна такую кучу денег. Слишком большой повод для недопонимания и недоверия между нами. Поэтому я позвонила Ричу Лоуэллу и попросила встретиться со мной в банке. Хочу заложить дом, чтобы побыстрее выплатить тебе деньги.
— Прости за грубость, дорогая, — засмеялся Люк, не веря своим ушам, — но, по-моему, ты спятила. Банк ведь не будет ждать. От тебя потребуют сразу же внести первый взнос. Придется искать работу — по сути, она уже должна быть у тебя, иначе не видать тебе залога, как своих ушей. А представь, если у тебя будет полный рабочий день, тогда ремонт дома затянется бог весть на сколько.
Либ молча наблюдала за разминающейся на поле командой.
— Игра начнется через…
— К черту игру, — выпалил Люк.
Либ посмотрела ему в глаза и снова почувствовала, что тонет в их шоколадной глубине. Ее взгляд задержался на его губах. Ах эти губы! Никогда еще мужские поцелуи не возбуждали ее так сильно. Как ей хотелось, чтобы эти губы снова коснулись ее…
