— Это я — трус? — переспросил Носик.
Он медленно выпрямился и угрожающе поглядел на Генерала. В руке он держал палку, с которой капала краска.
— У вас что, винтиков не хватает? — крикнула Точка и спустилась со стремянки.
Подошел и завхоз.
— Это почему же он трус? Потому что пустырь убирать хочет?
— Наябедничал, как девчонка! Трус несчастный! — повторил Генерал.
А Носик ка-ак замахнется! И, прежде чем завхоз успел его остановить, мазнул своей папкой по голове Генерала.
В эту минуту в класс вошла фрау Хёфлих. Она увидела только, что Генерал схватился за голову и, ко всеобщему восторгу, размазывает по лицу желтую краску.
— Дружба! — воскликнула фрау Хёфлих.
Ее немало удивила необычайная активность класса на ремонте. Но тут Генерал ка-ак рванул злополучную палку к себе да ка-ак мазнул крест-накрест по лицу противника.
— Альфред, Тео, вы что, с ума сошли? — крикнула фрау Хёфлих. — А ну-ка, берите тряпку и вытирайте друг друга дочиста. Живо!
Они нехотя послушались. И, чтобы не сделаться всеобщим посмешищем, сами кисло заулыбались.
— Красить мы будем стены, — сказала фрау Хёфлих, — а не ваши физиономии.
Пингвину пришлось сходить за мокрой тряпкой — сухая не стирала краску.
— Счастье еще, что не масляная, — сказал завхоз.
Понемногу настроение снова улучшилось.
— Да они просто так, пошутили, фрау Хёфлих, — сказала Точка. — А вам нравится план нашей площадки?..
Тут лицо фрау Хёфлих прояснилось, и Точка добавила:
— Сегодня после обеда начнем. Все вместе пойдем!
Не поспешила ли она? Ведь до сих пор они только спорили. Но фрау Хёфлих одобрила:
— Вот это мне куда больше нравится! А вы что скажете? — Она повернула обоих петухов к доске. — Ну-ка, выкрасьте старый барак, докажите свои способности! Но прежде уберем мусор и расчистим пустырь. После каникул поднимем на это дело всю школу: мы уже обсудили вопрос на совете дружины. Но если мой седьмой «Б» положит начало — вымпел «Спутник» будет развеваться над вашей доской! — И она ободряюще посмотрела на ребят. — На вашем месте я включила бы эту работу в план отряда. — И, хлопнув в ладоши, крикнула: — Так, а теперь займемся классом!
Она все чаще озабоченно поглядывала на ребят, добровольно, как она думала, вышедших сегодня на работу. И, повернувшись к завхозу, спросила:
— Как вы считаете, коллега Ви?ндиш, не слишком ли много у нас работников?
— Да, класс старательный, — ответил тот добродушно, — но их действительно слишком много. Эдак, пожалуй, только ноги друг другу оттопчут. Тут и половины хватило бы!
— Может, разумнее послать тех из вас, кто посильнее, сразу на пустырь? Покажите-ка остальным, чего вы стоите! А кто останется, пусть ремонтирует класс, чтобы стал как новенький!
Не успела Точка начать отбор, а уже Генерал со своей компанией были у двери. Уж они-то не сомневались, кто из них «посильнее».
— Мы придем в три, — крикнула Точка. В душе ее шевельнулось сомнение. — Эй, вы, слышите?
— Постойте, — сказала фрау Хёфлих. — Я получила для кого-то из вас письмо… — И она порылась в сумочке.
Ребята у двери переглянулись, словно опасаясь, что посреди класса вот-вот взорвется «айсберг». Стало вдруг очень тихо. Наконец фрау Хёфлих нашла письмо.
— Кажется, для Тео, — улыбнулась она, передавая Носику конверт. — Ты и лейтенанта завербовал для битвы на теннисном корте? Генерала, я вижу, вам недостаточно?
Носик, однако, оставался серьезным, словно получил аттестат с одними единицами. Учительница удивленно спросила:
— В чем дело? Ведь я пошутила. На конверте указано, что отправитель — какой-то лейтенант. В следующий раз давай свой домашний адрес, слышишь?
— Хорошо, фрау Хёфлих, — ответил Носик так послушно, будто обещал стать пай-мальчиком.
Письмо он сразу же сунул в карман. Генерал с друзьями поспешили убраться.
Рената шепнула Точке:
— Тут дело не чисто. Вот бы узнать, что в этом письме!
Когда они наконец приступили к уборке, Носик сразу взял ведро и вышел. Но очутившись в коридоре, тут же поставил его на пол и сбежал вниз. Генерал с друзьями уже пересек двор, однако Носик еще слышал, как он сказал:
— Ну ладно, пусть не струсил. Но все выболтал!
Носик торопливо вскрыл письмо лейтенанта и, усевшись на крыльцо, стал читать:
Дорогой Тео!
Наверное, вы с друзьями уже обсудили ваш поступок на пустыре. Руку я, оказывается, сломал. Теперь несколько месяцев не смогу обучать моих солдат. И все из-за вашей грубой шутки. Сначала я думал написать старшему пионервожатому в школу. Но потом решил, что ты, наверное, уже и сам понял, к чему могут привести ваши игры на пустыре. Поэтому я хотел бы раньше побеседовать с тобой. В среду меня можно навестить. В 3 часа дня заходи ко мне в казарму.
С приветом Клаус Борнеман.
Носик читал письмо снова и снова, а сам чуть не ревел. Ребята виноваты не меньше, чем он, а считают его трусом. Но ведь он не назвал ни одного имени — ни лейтенанту, ни солдату. И разве это трусость — помочь раненому и назвать себя самого и свою школу?
Тео чувствовал себя глубоко несчастным. Он не хотел ничего рассказывать ни фрау Хёфлих, хотя был уверен, что она наверняка бы его поняла, ни Точке… В то же время гордость не позволяла ему предложить Генералу и другим ребятам навестить вместе с ним лейтенанта.
В мрачном настроении бродил он по маленькому городку. Узенькие улочки, казалось, сегодня угрожающе сдвинулись; от этого еще мучительней сжималось сердце. Он разглядывал остроконечные крыши и цветы на окнах и презрительно бормотал про себя: «Куколки, цветочки».
Охотнее всего он попросил бы маму отослать его назад, в Хагенберг. А может, прямо ей сказать: «По моей вине человек сломал руку». На душе у Тео было так скверно, словно Генерал высунул ему язык. Длинный-предлинный, длиннее, чем у того птенца из его сна. Ну просто хоть плачь. Он еще раз перечитал письмо. Вспомнил, как лейтенант шел рядом с ним, вспомнил его искаженное от боли лицо, и ему стало очень жаль лейтенанта. «Конечно, он потому и хочет поговорить со мной, что я ему помог. А дальше? Я ему все расскажу по-честному, — подумал Носик. — Может, он и поймет, что я не имею права выдавать остальных».
Таким образом, окончательное решение Носик отложил до тех пор, пока не повидается с лейтенантом. Он и сам не мог бы сказать, откуда у него возникло такое доверие к совершенно чужому человеку.
«Осталось всего несколько часов до трех», — вспомнил он. И от этой мысли ему стало немного легче.
Заговорщики из Кембема
Кембем был расположен — если вы еще этого не поняли — на западной окраине Ингельсбаха. Оттуда открывался с одной стороны чудесный вид на тенистую пальмовую рощу на берегах бурливой Огове, с другой — на драцены оазиса у Змеиного гнезда.
