Чарлзу показалось даже смешным, как легко он может прочитать мысли Джо — ведь тот обладал искусством скрывать свои мысли и чувства, что ему было просто необходимо в оккупированной немцами Франции. Впрочем, в Америке он это искусство уже не применял, и все его мысли были как на ладони.
И сейчас Чарлз тоже точно знал, о чем думает Джо.
О Сибеле.
О тонкой и гибкой француженке. С блестящими каштановыми волосами ниже плеч. С глубокими карими глазами, в которых застыли горечь и боль.
— Я хочу от тебя только одного, — тихо промолвил Джо. Повернувшись к океану, он сел на стул, но Чарлз прекрасно знал, что Джо не смотрит на волны. Джо перенесся почти на шестьдесят лет назад. В глубины памяти. Эти воспоминания были для них куда ярче и живее, чем память о вчерашней шахматной партии в вестибюле гостиницы.
Кто вчера выиграл? Даже и не вспомнишь.
Чарлз бросил взгляд на «вальтер» и почти увидел сжимающие пистолет тонкие пальцы.
Иногда Сибела прятала пистолет в фартук, иногда в специальный пояс под юбкой.
Ему вспомнились глаза Сибелы, ее залитое слезами лицо. Всего один раз он видел ее плачущей — один раз, но это было так, словно рвалось ее сердце.
Это было тогда, когда погиб один из бойцов Сопротивления, Лаг, и немцы забрали еврейских детей, которых он прятал на чердаке.
Джо тогда стоял перед Сибелой, рыдания которой стали уже тихими.
Джо пытался ее успокоить.
— Боша скоро закончится, — говорил Джо Сибеле. Но конечно, успокоить ее было нелегко.
— Американцы высадились во Франции, — сказал Джо, отчаянно пытаясь дать ей надежду, хотя было совершенно очевидно, что надежды нет никакой. — Пройдет совсем немного времени — месяцы, может, даже недели, — и Сент-Элен будет освобожден от немцев раз и навсегда.
— И что тогда, Джузеппе? — тихо спросила Сибела. — Когда немцы уйдут и все это кончится, что будет потом? Что буду делать я? Куда я поеду? Я останусь в этом пустом доме одна, только с призраками моего мужа и моего ребенка?
— Ты выйдешь за меня замуж.
Когда по лицу Джо тоже побежали слезы, Чарлз понял, что Джо способен ради этой женщины на все. Если бы только мог, он наверняка взял бы всю ее боль на себя, и с радостью.
— Выходи за меня замуж, Сибела. Мы вместе поедем в Болдуинз-Бридж. Я никогда не был там, но я отвезу туда тебя, если ты захочешь. Мы будем жить у океана, который так хвалил Эштон. Я буду присматривать за его садом, ты сможешь работать в его доме. Мы поедем туда, как только закончится война. Когда жизнь снова станет нормальной.
Сибела подняла на Джо глаза, полные слез, и беспомощным детским жестом отвела со Аба волосы.
— Неужели ты не понимаешь? Даже после войны жизнь уже не будет нормальной. — Она дотронулась до его лица. — Я не могу выйти за тебя. Здесь моя жизнь, все, что я сделала, и…
— Тогда я останусь, — пытался он ее убедить, уже чувствуя, что это бесполезно. — Мы можем жить здесь, в Сент-Элен. Я сделаю все, что бы ты ни захотела…
— Ты не в силах сделать то, чего я хочу, — прошептала она. — Единственное, чего я действительно хочу, — это чтобы вернулся мой малыш, мой Мишель. — Ее лицо исказилось. И она начала плакать снова. — Если бы ты мог его вернуть, хотя бы на минутку, я бы пошла с тобой куда угодно, на всю жизнь. Но ты не можешь. Не можешь! И никто не может!
Она отпрянула от Джо, забилась в угол и разрыдалась.
Джо шагнул было к ней, но Чарлз его придержал, хотя сделать это было нелегко.
Сибелу следовало оставить одну. Сейчас ей не мог помочь никто.
Они обнялись — Чарлз и Джо. Над ними в синих облаках сверкало солнце. Мир был прекрасен, но ничто в этом мире не могло вернуть Сибеле ее утраты.
Том деликатно кашлянул.
— Привет.
Келли, укладывавшая сумку на заднее сиденье машины, подняла голову.
Том показал на свою одежду:
— Я не знаю, что надевать. Когда я проходил медицинское обследование, то должен был являться в военной форме, но сейчас особая ситуация. Нужно хранить все в секрете… — Он забрался в машину. — Если выяснится, что мне требуется хирургическое вмешательство, мне придется отправиться в военный госпиталь. Впрочем, я надеюсь, что до этого не дойдет. — Черт, он что-то разболтался. «Придержи язык, Паолетти».
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Келли, заводя машину.
— Нормально, — ответил Том. — Голова еще болит, но терпимо, особенно с этим. — Он поднял банку с кока-колой, что держал в руке. — Кофе тоже хорошо помогает.
Келли бросила на него быстрый взгляд.
— Ты и в самом деле выглядишь… хорошо.
Вот как. А что означает эта пауза перед словом «хорошо»? Да и что это за официальный тон? Впрочем, он первый избрал официальность, решив быть отстраненным и вежливым, хотя, может, следовало бы обнять ее и поцеловать — да так, чтобы она задохнулась.
Но его отстраненность имела свои причины. Если Келли не беспокоит то, что она имеет дело с человеком с психическими отклонениями — как это утверждалось в выводах медицинской комиссии, то он-то должен об этом помнить. Ей не следует увлекаться психом, даже если этот псих — он сам.
А может быть, она изменила свое отношение к нему? Очень уж она сегодня официальна.
Но Келли снова бросила на него пристальный взгляд.
— И как это — ходить на обследования в военной форме?
Отлично. Это определенно приглашение пофлиртовать.
— Не знаю, — ответил он. «Давай, Паолетти, используй серое вещество. Скажи что-нибудь умное». — Я провел всю жизнь среди людей в форме и даже не замечал ее.
Шутка получилась плоской, но Келли рассмеялась.
— Понятно, — сказала она. — Я помню. Черная форма выглядела на тебе очень красиво.
Боже милосердный. Это явный шаг ему навстречу, но Тому никак не приходило в голову, как продолжить разговор. Он с удивлением заметил, как порозовели ее щеки. Она сама смутилась от своих слов.
Сегодня утром Келли выглядела как никогда — в платье без рукавов, достаточно коротком, чтобы можно было восхититься ее красивыми загорелыми ногами. Она явно потратила много времени на прическу и макияж и сейчас была очень соблазнительной.
И эта блистательная женщина сказала ему… Боже, он точно не помнит, что она говорила. Он смотрел на ее губы.
Если бы он ехал с какой-нибудь другой женщиной, а не с Келли, он не дал бы ей договорить, закрыв ее рот поцелуем.
Эта мысль кружила голову. Он и Келли? Может, сегодня вечером…
Но хотела ли она этого?
— Я говорила по телефону с Гэри, — сообщила Келли, поворачивая на 128-е шоссе. Ее голос звучал официально. Как вчера, когда Джо застал их с Томом целующимися.
Том не видел Джо этим утром — благодарение Богу за эту милость. Дядя проснулся и покинул дом, когда Том еще спал.
— Он смог потянуть за кое-какие нити, — добавила Келли. — Так что ты можешь пройти сканирование сразу, как мы приедем.
Стоп. Кто это «он»?
— Гэри?
— Доктор Гэри Брукс. Это невролог, о котором я говорила тебе вчера вечером.
Это имя было ему смутно знакомо. Келли говорит, что упоминала о нем? Но почему тогда прошлым вечером это имя ничего ему не сказало?
— После сканирования в половине двенадцатого мы навестим Гэри в его офисе. Это там же, в больнице.
