— Но, мисс Бид, — произнес Эйвери бесстрастно, — вы не просто обидели меня. Вы воспользовались моей уверенностью в том, что в вашем обществе я буду огражден от любых недостойных поступков.
На какой-то миг ему показалось, что он зашел слишком далеко. Глаза Лили превратились в щелочки, брови нахмурились, а рот сжался в тонкую линию. Но затем ее рука устремилась к нему в немой мольбе, и ему стало ясно: то, что он принял за подозрение, на самом деле было выражением подавленности. Ее огорчение было таким неподдельным, что ему даже стало ее жаль. Однако он тут же напомнил себе, что какую бы игру Лили ни затеяла на этот раз, она наверняка обдумала каждый свой ход так, чтобы в конечном итоге не оказаться в проигрыше.
— Но ведь должен же быть какой-то выход! — воскликнула она.
— Да, если бы мужчина применил к другому мужчине запрещенный прием…
— Запрещенный прием?
— Да. Например, нанес удар по врагу, когда тот повернулся к нему спиной или застиг его врасплох. Обычно это считается крайне неспортивным поведением.
Укоризна в его голосе заставила ее побледнеть.
— И что же?
— Так вот, если бы мужчина, кто бы он ни был, нанес мне подобный удар, я бы просто предупредил его, что в будущем он может ожидать такого же обращения с моей стороны. Исключительно справедливости ради, как вы сам, должны понимать, — пояснил он. — Во всяком случае, именно так принято между нами, джентльменами.
Она задумалась над его словами.
Эйвери казалось, что он знает эту женщину. Четыре с лишним года переписки сделали их почти друзьями. То письмо, которое она написала ему после гибели Карла, поразило его прямо в сердце! Ему очень не хотелось думать, что он в ней ошибся.
Он ожидал встретить в ней девушку, столь же непривычную к обществу мужчин, как он сам — к обществу женщин, однако ее недавний страстный поцелуи говорил о солидном опыте — со сколькими мужчинами? — что по какой-то непонятной причине его больше всего и бесило.
— Итак? — произнес он.
Лили вздернула подбородок и коротко, отрывисто кивнула.
— Что ж, превосходно, — ответила она храбро. — Будем считать, что я предупреждена.
Глава 13
Лили и впрямь чувствовала себя подавленной. Она ясно ощущала на себе взгляд Эйвери Торна, прикованный к ее затылку, и пламя унижения пробегало по ее коже. Она зажала рот рукой, чтобы сдержать стон. Ей приходилось делать над собой усилие, чтобы не обратиться в бегство. Она подняла умоляющий взор к небесам.
Боже правый, и что только на нее нашло?! В первое мгновение она была в восторге от своей вольнодумной идеи. Сейчас же ее поведение казалось ей низким, недостойным, а он… о Господи, он чувствовал себя таким оскорбленным!
Что он там ей говорил? Будто из того, что он мужчина, вовсе не следует, что он не способен воспринимать обиду. Правда, был момент, когда он ответил на ее поцелуй. Как бы ни была она сосредоточена на собственных переживаниях, это не могло отвлечь ее внимания от того обстоятельства, что он тоже принимал в этом участие, пусть даже против своей воли.
Всю свою короткую жизнь Лили отстаивала равенство прав между мужчинами и женщинами и вот теперь дошла до того, что, по сути, навязала себя Эйвери Торну. Какая низость! Какое лицемерие! На сей раз ей не удалось заглушить стон.
— Вы что-то сказали, мисс Бид? — спросил Эйвери, следовавший за ней на порядочном расстоянии.
И неудивительно: он должен был опасаться подходить к ней ближе чем на длину вытянутой руки.
— Нет, ничего.
По крайней мере она поступила правильно, признав за ним право требовать возмездия. Она сплела пальцы, задаваясь вопросом, какого рода «запретный прием» он намеревался пустить в ход. Единственное, что она могла утверждать с уверенностью, так это то, что он не станет брать пример с нее.
Поцелуй Эйвери скорее всего явился следствием того неодолимого физического влечения, которое, по слухам, двигало всеми мужчинами. Ему не оставалось ничего другого, как согласиться с ней, что она вела себя по-хамски. И если в его ответе на ее поцелуй и были какие-то следы этого влечения или страстной тоски, то это получилось помимо его воли. Вряд ли она обрадуется, если кто-нибудь сумеет пробудить в ней желания, которые лишний раз доказывали бы ее зависимость от низменных инстинктов. И только его пресловутые джентльменские манеры, которые, похоже, появлялись и исчезали, когда ему это было выгодно, помешали ему применить к ней силу. Учитывая его рост и физическую мощь, она, пожалуй, должна быть признательна ему за это. Однако, как ни странно, Лили не испытывала в данный момент ничего похожего на благодарность. Напротив, она предпочла бы, чтобы он ее ударил — и как можно сильнее, чтобы она лишилась чувств.
Так, предаваясь самобичеванию, Лили продолжала путь, пока они не оказались возле небольшого каменного строения, в котором когда-то располагалась сыроварня, а теперь, после некоторых переделок, контора Драммонда. Она поднялась по единственной ступеньке к перекошенной, видавшей виды двери и постучала. Громко. Чем скорее она забудет об этом злополучном эпизоде, тем лучше. Она постучала снова.
— Да иду же, иду! Чтобы вас черти в ад упекли… — Дверь чуть приоткрылась, и один из подернутых дымкой голубых глаз Драммонда злобно уставился на нее. — Ох, извините! Я не знал, кто здесь.
Старый негодник прекрасно знал, кто здесь. Лили всегда являлась к нему в контору точно в назначенный срок, а Драммонд в ответ на ее стук неизменно разражался потоком яростной брани. Сегодня он был еще довольно сдержан — ведь, как правило, ей приходилось выслушивать такую ругань, которая у любой другой женщины раз и навсегда отбила бы охоту показываться ему на глаза.
Драммонд, шаркая ногами, снова скрылся в глубине конторы, оставив дверь болтающейся на петлях. По крайней мере на этот раз он не захлопнул ее перед самым ее носом, обвиняя потом во всем свою «старческую забывчивость».
Лили распахнула дверь и переступила через порог, рискнув углубиться в комнату на несколько дюймов. Драммонд тяжело опустился в кресло рядом с обшарпанным письменным столом, на котором были в беспорядке разбросаны бумаги, огрызки карандашей и потрепанный гроссбух. Невзирая на удушающую жару в тесном помещении, старик накинул поверх сгорбленных плеч тонкий плед. Впрочем, впечатление внешней слабости было обманчивым. Лили однажды видела, как этот старик нес на своих плечах сломавшего ногу ягненка целую милю по неровной дороге.
— И вам тоже добрый день, мистер Драммонд, — обратилась к нему Лили. — Надеюсь, вы не забыли, что у нас с вами на сегодня назначена встреча?
Она обернулась к Эйвери, который подозрительно уставился на нее. Очевидно, у него уже возникал вопрос, сумеет ли он вступить во владение Милл-Хаусом раньше срока, добившись, чтобы ее признали невменяемой. А если она и дальше будет находить его таким привлекательным — поскольку от одного взгляда в его сторону по коже ее пробегал быстрый легкий жар, — то, пожалуй, тем самым он еще и окажет ей услугу.
— Вы так и собираетесь стоять здесь, словно тупоумная корова, или пройдете в комнату? — проворчал Драммонд. — А это что за юный бегемот торчит у вас за спиной? Новый управляющий фермой? — Он, прищурившись, взглянул на Эйвери. — Нет. Вряд ли мне может так повезти. Кроме того, наша барышня не берет на службу лиц вашего пола.
Вот мерзкий старикан! Лили, не сдержавшись, выступила вперед:
— Послушайте, мистер Драммонд, я здесь не для того, чтобы…
— Быть может, у вас достанет глупости, чтобы жениться на ней? — продолжал Драммонд с надеждой в голосе, ткнув пальцем в ее сторону. — Что ж, это было бы неплохо. Тогда, быть может, вам удастся убрать ее с моей дороги. Хотя бы на несколько дней, — добавил он со своей обычной гаденькой ухмылкой.
Лили вонзила ногти в ладонь, довольная тем, что тусклый свет помогал скрыть румянец, вспыхнувший у нее на Щеках. Все оказалось даже хуже, чем она предполагала.
— Я не новый управляющий, — отозвался Эйвери, — и я вовсе не собираюсь на ней жениться,
