нечего.
Он выпрямился:
— Я пойду позабочусь о Доране, а потом поищу чего-нибудь. Раньше на пустошах водилось множество кроликов.
Кит не сказал, что кролики, будучи куда разумнее двуногих, хорошенько прячутся на время бури. Но он попытается раздобыть пищу.
— Вам здесь будет хорошо.
— Я знаю.
— Очаг глубокий, ни одна искра не вылетит наружу, а я вернусь до того, как огонь догорит. Поспите.
— Постараюсь.
Если он не уйдет сию же минуту, то вообще не уйдет, а ей нужны еда и чистая вода. Кит посмотрел на Кейт. Она закрыла глаза и уже уснула. Ей здесь будет хорошо. Никто не придет в замок, сюда никто никогда не ходит.
Дорана он нашел там, где оставил, тревожно переступающего в постромках, в то время как ветер кидал повозку из стороны в сторону. Кит распряг его и стреножил, отвел к разрушенной стороне замка, где ручей омывал его берега, и отпустил.
Потом, зарядив ружье, вышел в бурю.
Кейт спала неспокойно и, проснувшись, обнаружила, что руки и ноги у нее дрожат, а зубы стучат. Она никак не могла согреться, как ни придвигалась ближе к огню, хотя от жара у нее щипало щеки и обжигало руки, которыми она сжимала у горла одеяло. Казалось, прошла вечность, прежде чем она услышала голос Макнилла.
— Кейт, выпейте вот это. — Он обхватил ее за плечи и, приподняв, начал терпеливо цедить воду ей в рот. Кит был весь мокрый. И холодный. Очень холодный. Вода капала ей на платье, вызывая страшную дрожь.
— Я очень замерзла, — жалобно сказала она.
Кит опустил ее на землю, и она сжалась, пытаясь остановить дрожь, глядя на него из-под полуприкрытых век. Он встал, сбросил промокший плащ и быстрым свободным движением стянул рубашку через голову. Освещенное со спины угасающим пламенем, его худое тело поблескивало — сильное, с лоснящимися мускулами, мощной грудью и плоским животом. Но лицо его оставалось в тени.
Он опустился на колени и притянул ее к своей обнаженной груди. Жар его крови уже дошел до кожи, и теперь он лился в нее, восхитительный, согревающий, возвращающий к жизни. Кейт следовало устыдиться, она должна была бы высвободиться. Но вместо этого Кейт прижалась к нему как можно крепче. Она расслабилась, поглощая тепло его тела, расположившись на нем как на ложе.
И уснула.
Кит уселся, прислонившись спиной к стене, вытянув перед собой ноги и держа Кейт на коленях. Потом нерешительно откинул с ее лица прядь волос. Прядь обвила его пальцы, шелковистая и мягкая, точно мех котенка, черная, как промасленный атлас. Он запрокинул голову и уставился невидящими глазами в потолок.
Кейт спала, совершенно расслабившись, абсолютно беззащитная, великолепно доступная. А в его душе просыпался голод. Ее мягкие линии идеально вписывались в жесткие очертания его тела, как теплый воск, когда со вздохом она спрятала голову ему под подбородок. Ее руки вытянулась на его груди, пальцы расслабились. Ее дыхание лилось ему на кожу, нежное, как детские сны, которых он никогда не знал, сладостное, как летние дни, которых он не помнил.
Кит опустил глаза. Губы ее были раскрыты, ресницы подрагивали. Она оставалась изящной и утонченной даже во сне. Что ему делать с ней? С существом, для которого важнее всего найти кого-то, кто снова закутает ее и ее сестер в дорогие шали.
Даже три года назад Кит понимал, что короткий разговор между ними был случайностью. Ему не стоило задерживаться в их гостиной; нужно было уходить вместе со всеми. Она разговаривала с ним как с равным, а он не был ее ровней. В любом другом месте, в любое другое время этого не произошло бы.
Кит вышел тогда из Йоркского особняка Нэшей и отправился в доки, намереваясь напиться. Это ему, в общем, удалось, а проснувшись, он обнаружил, что завербовался в армию и находится на борту транспортного судна, идущего в Индию. Теперь если у солдата пехоты его величества и оставалось что-то, так это время на размышления.
А размышлял он преимущественно о двух вещах, первой из которых была Кейт. Ничего плохого в этом не было. Плохо бывает тогда, когда не умеешь отличить воображаемое от реальности. Его обожженная солнцем кожа и легкие, опаленные горячим воздухом пустыни, были реальностью; открытые раны на ногах из-за тесных сапог были реальностью; соленые ручейки пота были реальностью; кровь умирающих была реальностью. Он слишком хорошо знал реальность, и Кейт Блэкберн была легким бегством от нее.
Так что он не лишал себя удовольствия думать о ней — о ночном цвете ее глаз и отблеске солнца на черных волосах, о ее белой коже и узких запястьях, о ее мягких, полных губах. Мысли о ней уносили его в мечты, когда реальность становилась невыносимой. Кит никогда не думал, что снова увидит ее. За те несколько минут в гостиной он ясно понял, как она горда. Кейт ни за что не пришлет в Сент-Брайд желтую розу.
Но бывали времена, когда смерть и крики раненых, воспоминания о бое становились такими яркими, что Кит не мог вызвать ее образ. Тогда он думал о предательстве. Тогда он думал о человеке, который убил Дугласа Стюарта. Он был так же уверен в этом, как если бы сам опустил нож гильотины.
Пока Кит размышлял о том, кто же был предателем, армия двигалась. Война с Францией разделилась на войны с властителями Индии, с русскими и испанцами. Прежде чем она закончилась, Кит повидал десятки стычек и сражений. На самом деле понадобилось немного времени и удачи, чтобы его способности были замечены. И поскольку офицеры падали в сражениях, как пшеница под серпом, его труды были вознаграждены боевым чином. И не один раз, а трижды.
Кит знал, что был хорошим командиром. Подчиненные доверяли ему безоговорочно. Но всякий раз, когда его повышали в чине, всякий раз, когда ему доверяли еще больше человеческих жизней, предательство, пережитое им в прошлом, нависало над ним все ощутимее. Он должен был выяснить, кто предал, и встретиться с предателем, чтобы проанализировать свои прошлые ошибки. Кит добился отставки, но судьба нередко смеется над человеческими планами.
Кейт неожиданно пошевелилась, и Кит замер, потому что она подняла голову и сонно огляделась, при этом потерлась шелковистой короной своей головы о его подбородок, все еще скорее спящая, чем проснувшаяся. Он сидел затаив дыхание, пока ее голова снова тяжело не опустилась ему на плечо и ее губы не оказались у его шеи.
И он возблагодарил Господа за то, что умеет распознать, что реально, а что нет.
Глава 7
Как просыпаться в незнакомом месте
— Какая красивая, Кит! Я почти завидую тебе. — Тихий голос шептал возле ее уха, что-то холодное и сухое коснулось шеи Кейт, затрепетало на ключице и скользнуло ниже… Она пошевелилась, отодвигаясь от этих фамильярных прикосновений, слабая от лихорадки и утомления. — Но зачем мне тебе завидовать, если я могу взять у тебя все, что захочется? — Дыхание говорившего было легкое и взволнованное. — В том числе и твою жизнь.
Пальцы видения скрючились над краем ее лифа, потянули его вниз. Она снова попыталась отпрянуть и проснуться. Рука видения неторопливо ласкала ее грудь, что-то придвинулось к ее лицу.
— Скажи Киту, чтобы он полюбовался розами. — Чьи-то губы коснулись ее, Кейт задохнулась и резко выпрямилась.
В углу черной комнаты шевельнулось темное пятно и исчезло в углу. Звук, похожий на тихий смех — или то был ветер в дымовом отверстии? — задрожал в воздухе.
Кейт с трудом поднялась, голова у нее кружилась, и она никак не могла сориентироваться. В очаге еще тлели угли. Проснувшись, она их не видела. Разве что кто-то стоял в тот момент между нею и огнем.
От страха Кейт окончательно проснулась. Где же Макнилл?
Она заметила короткую лестницу и поднялась по ней на подкашивающихся ногах.
