очага мешал ей рассмотреть их, но все они были крупные парни, грубые, с мощными плечами и бычьими шеями, с мясистыми руками, сжимавшими жестяные кружки, которые трактирщик то и дело наполнял крепким элем. Остальные путешественники сидели поодиночке либо парами, найдя здесь приют еще до того, как к ледяному ветру, который сотрясал окна и выл за дверью, добавились все прелести темноты.
Кейт тайком бросила взгляд туда, где сидел последний из прибывших. В отличие от большинства находившихся в комнате, шотландцев из долин, этот был горцем.
Когда он вошел, большой поношенный плед свисал с его плеч, как крылья какой-то огромной хищной птицы, а лицо затеняли широкие поля шляпы. Не сказав ни слова, он направился в темный угол и сел на свободный стул. Откинув назад свой потрепанный плед, он придвинул стул к стене и вытянул длинные ноги, обтянутые видавшими виды кожаными сапогами. Под пледом у него была темно-зеленая куртка, украшенная черными шнурами и серебряными пуговицами.
Он стянул с себя поношенные кожаные перчатки и извлек из кармана глиняную трубку и кисет. И с тех пор он сидел, зажав в зубах трубку, спрятав подбородок в воротник, и единственной видимой частью его лица была темно-золотистая щетина на подбородке. Бледные глаза посверкивали в неверном свете угольков, тлеющих в его трубке. Он не делал никаких попыток присоединиться к остальным, чья общительность все возрастала, равно как не делал никаких попыток утаить направление своего взгляда.
Он смотрел на нее.
Кейт это не нравилось. Честно говоря, именно этот взгляд удерживал ее здесь, усталую и измученную после долгого дня, проведенного на плохих дорогах в разбитом экипаже. Этот взгляд тревожил ее.
Она украдкой посмотрела на него. Дым от его трубки уходил вверх и терялся в тени под полями шляпы. Табак почти прогорел, поэтому в темноте уже не было видно его глаз.
Кейт быстро отвела взгляд, снова поразившись, как далеко она ушла от той живущей в полной безопасности молодой женщины, которой была когда-то. Ведь были времена, когда одна мысль о том, что ее пути могли бы пересечься с путями такого человека, показалась бы смешной. Но за три года она узнала, что такие, как она, бедные, но благородные, постоянно сталкиваются со всякими нежелательными типами.
И не всегда в ущерб себе.
Например, она узнала, что пьющая и не имеющая рекомендаций горничная умеет укладывать волосы вполне прилично и что свободное расписание может оказаться настолько соблазнительным для такой горничной, что она не станет обращать внимания на нерегулярную выплату жалованья. Хотя, подумала Кейт, слегка улыбнувшись, в отношениях между работодателем и работником путешествие в «дикие места» представляет собой, очевидно, непреодолимое препятствие.
Нужно хорошенько запомнить: никогда не вовлекать в опасное путешествие горничную, которой не платишь.
Не стоит ли ей написать книгу советов? Памфлет. Что-то вроде «Полезного справочника для благородной, хорошо воспитанной леди, которой предстоит жить в стесненных обстоятельствах». Конечно, торговое сословие примет это как учебное пособие по аристократическим манерам. Почему бы не написать книгу о том, как жить в достойной бедности? Если только это не оксюморон — сочетание слов, противоположных друг другу по значению.
Уголки ее губ приподнялись от удовольствия, и она вспомнила, как когда-то думала, что навсегда разучилась улыбаться. Слава Богу, она ошиблась. Но все-таки, напомнила себе Кейт, сейчас не время для веселья. Чувство юмора может спасти ее от отчаяния, которое так быстро унесло жизнь их матери, но оно же может привести к осложнениям. Как в тот раз, когда она убедила мясника, что гости Джасперов — убежденные вегетарианцы, а потому им не нужно мясо, которое тот нарубил к их субботнему обеду, и она, Кейт, готова избавить его от него, по заниженной цене, разумеется. Миссис Джаспер с тех пор перестала с ней разговаривать.
Громкий стук сообщил о прибытии очередного путешественника, ищущего укрытия от непогоды. Краснолицый юнец ввалился в дверь, подталкиваемый завесой из дождя со снегом, руки у него были засунуты под мышки, лицо обветренное.
— Закрой дверь, дурень! — рявкнул один из сидевших за столом, вскакивая на ноги.
Юнец, казалось, не слышал. Едва переступив через порог, он согнулся и принялся отчаянно дуть на свои сложенные лодочкой ладони, поскуливая при этом. Кончики его пальцев подозрительно побелели. Бедняга может лишиться пальцев…
— Говорю тебе, закрой дверь! — Огромный мужчина схватил юнца за плечи и толкнул к стене. Вытянутые руки парня ударились о дерево, и он вскрикнул. Сердце у Кейт гулко забилось от сочувствия.
— Заткнись, парень! Никому неохота слушать твое вытье! — Когда незнакомец схватил юношу за воротник, намереваясь выбросить его за дверь, Кейт узнала его. То был Дугал, ее кучер. Подумать только!
В комнате все замолчали. У некоторых лица насмешливо скривились, кто-то из собутыльников Дугала довольно фыркнул, но большинство просто смотрели, не вникая в происходящее.
С тошнотворным ощущением неизбежного Кейт осознала, что она стоит. Она вся, как и паренек, дрожала, но отступить не могла. Потому что наравне с чувством собственного достоинства, которое было у нее когда-то, она еще обладала и гипертрофированным чувством ответственности. И никак не могла от этих проклятых черт избавиться. Ей бы промолчать, закрыть глаза и отвернуться, как это сделали некоторые в комнате. Но… Дугал работал на нее, она ответственна за него.
Сердце ее бешено стучало, ее мутило от страха перед тем, что неминуемо произойдет, если она вмешается. Ноги перетащили Кейт через порог в общее помещение, где Дугал снова встряхнул юнца:
— Может, я и позволю тебе войти, если ты запомнишь, что дверь нужно…
— Отпусти его, — услышала Кейт спокойный голос. Слава Богу, голос был не ее.
Дугал обернулся посмотреть, кто это осмелился ему помешать. Говорившим оказался высокий человек в поношенном пледе.
— И еще, — тихо добавил горец, — закрой эту чертову дверь, хорошо?
— Интересно, кто ты такой, что смеешь мне приказывать? — поинтересовался Дугал, держа в одной руке, похожей на окорок, съежившегося паренька.
Передние ножки стула осторожно опустились на пол, и оборванная фигура поднялась с жутковатым плавным изяществом. Лицо горца по-прежнему затеняли поля шляпы.
— Малый замерз, и ты ведь сам не пускаешь его закрыть дверь. — В его спокойном голосе промелькнуло что-то угрожающее.
— Да иди ты к черту! — бросил Дугал. — Закрою дверь, как только вышвырну этого…
Паренька сняли с пальцев Дугала осторожно, точно спелую грушу с низко свесившейся ветки. И в следующий момент он уже летел в сторону двух молодых людей, судя по виду, арендаторов, наблюдавших за разыгравшейся сценой молча, но с явным неодобрением. Потом, так же спокойно, как он решил судьбу юнца, горец протянул руку мимо Дугала и захлопнул дверь.
— Ну вот. Скорее начнешь — скорее закончишь, как говаривала моя старая матушка. — Горец склонил голову набок и продолжал уныло:
— То есть если бы у меня была матушка, она, конечно же, именно так и говорила бы.
Один из посетителей нервно фыркнул, но Дугал был не из тех, кто позволял сбить себя с толку. Лицо у него побагровело как свекла.
— Я не люблю, мистер, когда вмешиваются в мои дела. А вы вмешались. Верно ведь? — Дугал повернулся к своим приятелям. Те закивали и, прищурившись, посмотрели на спасителя паренька. Мало того что у Дугала отобрали его жертву — их самих лишили развлечения.
Горец вроде бы ничуть не встревожился.
— Полагаю, вы правы, — согласился он. — Этот недостаток уже не один раз пытались из меня выбить.
— Ага! Ну вот мы и посмотрим, может, на этот раз урок пойдет впрок, а, ребята? — спросил Дугал.
Те рявкнули в знак согласия. Но тут вперед вышли те двое, под присмотр которым отдали жертву Дугала.
— Послушайте, — обратился к Дугалу тот, что был поприземистее. — Нам не больно нравятся ссоры,
