— Не суди по себе, Вирджиния! — уколол Чарльз. — Она ведь до сих пор не замужем, значит, ее поклонники не так уж настойчивы.
— Возможно, она помолвлена. Или не нашла еще человека, которого смогла бы полюбить всем сердцем. Не думаю, что у нее есть нужда искать себе выгодную партию, а брат не станет торопить ее. И потом, ей всего двадцать один год, и лишь недавно она сняла траур по отцу…
— Ты права, она могла затянуть помолвку, выходить замуж в трауре — немыслимо для такой леди, как она. А теперь я, пожалуй, пойду отдыхать. Завтра я обещал попробовать сделать набросок этой чертовой лошади Саттерфилда, он, видишь ли, желает повесить у себя над камином ее портрет.
— Не смей так выражаться при леди! — шутливо возмутилась Вирджиния.
— При леди я и не посмел бы, но ты моя сестра и лучший друг. Я иногда даже забываю, что ты — леди, — хихикнул Чарльз и едва успел увернуться от летящей в него подушки.
— Негодяй! Можешь себе представить, что я напишу про тебя Милли Фэвел! И потом, я дала слово Элизе прийти к ним завтра и помириться с Синтией. Если ты вместо лошади Джона' Саттерфилда поклянешься нарисовать мой портрет, чтоб я была на нем красивее леди Анны, — обещаю замолвить за тебя словечко мисс Лауэй.
— Подаришь портрет графу Кларендону?
Проницательность Чарльза смутила юную леди.
— Нет, миссис Фэвел — пусть швыряет в него гнилые сливы из своего сада! — отрезала Вирджиния, бросила в Чарльза еще одну подушку и выскочила из комнаты под хохот молодого человека.
В своей спальне она присела за туалетный столик и принялась разглядывать отражение в зеркале. Сейчас она совсем не походила на легкую, жизнерадостную девушку, порхающую, подобно ба бочке, от цветка к цветку, из одних гостей и другие, от одной забавы к следующей. Лицо по бледнело, глаза казались грустными, вокруг них появились тени усталости, лаже пышные локоны повисли вдоль щек, подобно унылым ветвям речной ивы.
Неужели в тот же миг, когда она встретила единственного человека, которого способна по любить всерьез, она его и потеряет? Даже если Синтия не сможет или не пожелает понравиться ему, Роберт Вильерс не задержится надолго и Хемсли, продаст свой ненужный дом и вернется
— Зачем, зачем я приехала сюда? — воскликнула Вирджиния, яростно выдергивая из волос шпильки. — С самого начала все пошло не так, как надо. Сначала сумятица вокруг этого злосчастного бала, потом я рассорилась с Милли и Синтией, а теперь еще и Вильерсы! Даже если уж Чарльз заметил, что я чуть не влюбилась в графа Кларендона, значит, и остальные тоже скоро это увидят! Я еще гордилась своей наблюдательностью и умением сразу же распознать чью-либо симпатию друг к другу, в то время как сама умею сохранять бесстрастный вид! Как бы не так, я ничем не отличаюсь от безмозглых девиц вроде Фрэнни Боуман или нашей Хелен. Едва они только завидят подходящего кавалера, как на их лицах появляется глупая восторженная улыбка, и все начинают над ними потешаться. Неужели и я стану объектом насмешек?
Вирджиния чувствовала, что все больше и больше убеждает себя, как она несчастна, но ничего не могла с собой поделать, все обиды последних дней казались ей ничтожными по сравнению с тем, что случилось теперь. Вместо того чтобы лечь в постель, она проплакала два часа кряду, сидя в Кресле у потухшего камина, пока не замерзла настолько, что босые ноги онемели. Тогда она, морщась от боли, сползла с кресла и на ощупь двинулись к кровати, так как опухшие от слез глаза почти ничего не видели.
Утром Вирджиния отказалась спускаться к завтраку, и служанка принесла ей чашку чая в постель. Следом за прислугой явилась встревоженная Маргарет.
— Дорогая, ты не заболела? Ты выглядишь не очень-то хорошо, — заботливая сестра прикоснулась губами ко лбу Вирджинии, проверяя, нет ли жара.
— Нет, я долго не могла заснуть, а теперь мне не хочется вставать с постели, — тихо ответила Вирджиния.
— Что ж, отдохни немного, но не залеживайся слишком долго, молодым девицам не стоит предаваться лени, иначе лень победит их.
Маргарет снабдила свою нотацию улыбкой и направилась вниз, ожидать визитеров.
Ее сестра еще некоторое время раздумывала, стоит ли вообще выходить из дому сегодня, не лучше ли и вправду сказаться больной — уж очень не хотелось представать перед очами Синтии Лауэй в роли робкой просительницы. Но она обещала Элизе, значит, следовало сделать над собой усилие.
Вчерашние мрачные мысли при свете дня не стали более радужными, и Вирджиния попыталась отогнать воспоминания о ярких глазах и живой улыбке Роберта Вильерса, но это удалось ей лишь на полчаса, нужные для того, чтобы выйти на улицу и добраться до дома мистера Лауэя. Напротив высился особняк покойной леди Кастл-Стоун, а в нем, вероятнее всего, находился молодой граф со своей сестрой, если только они не ушли с визитами к новым знакомым.
Вирджиния бросила тоскливый взгляд на особняк и повернулась к нему спиной. Через минуту она уже звонила у дверей мистера Лауэя. Ликси, служанка Элизы, попросила ее обождать, пока она доложит о гостье мисс Синтии, но тут же вернулась и с выражением легкого недоумения на веснушчатом лице смущенно, как бы извиняясь, сообщила, что мисс Лауэй нет дома.
Неловкость и явное сочувствие служанки заставило Вирджинию почувствовать себя униженной. Едва найдя в себе силы попрощаться с Ликси, мисс Кинтл вышла на покрытую тонким слоем льда мостовую. Декабрь наконец принес с собою холода, надоевшие дожди прекратились, и можно было даже надеяться, что к Рождеству выпадет снег.
В другой день Вирджиния порадовалась бы установлению хорошей погоды и непременно прогулялась бы до старого моста, но сегодня ей было слишком грустно и одиноко, чтобы замечать что-либо вокруг. Она медленно пошла к выходящей с Георг-сквер Барри-стрит, вытирая слезы пальцами в перчатках, когда ее внезапно окликнули:
— Мисс Кинтл! Доброе утро!
Вирджиния обернулась, испытывая смущение при мысли, что кто-то застал ее плачущей, и увидела леди Анну, переходящую Барри-стрит в сопровождении горничной. Очевидно, мисс Вильерс выходила за покупками, так как служанка несла какие-то свертки, и сейчас возвращалась домой.
— Мисс Вильерс!
Вирджиния постаралась улыбнуться.
Леди Анна сразу же заметила подавленный вид и невысохшие слезы Вирджинии и была чрезвычайно удивлена. Вчера эта девушка показалась ей такой веселой и беззаботной, а сегодня выглядела воплощением скорби.
— Мисс Кинтл, прошу простить меня за то, что вмешиваюсь, но, может быть, я могу чем-то помочь? Вы явно огорчены…
Искреннее участие отразилось на лице мисс Вильерс.
— Боюсь, вы не сможете. И никто не сможет… — Мисс Кинтл жалобно вздохнула. — Но спасибо.
— Пойдемте к нам, мисс Кинтл, нельзя бродить по городу одной со слезами на глазах, кто-нибудь это заметит и станет болтать, — решительно сказала мисс Вильерс.
— Если бы вы знали, сколько обо мне уже болтают, — грустно усмехнулась ее собеседница.
Но и этот намек на какое-то темное пятно на репутации мисс Кинтл не оттолкнул леди Анну.
— Я настаиваю, идемте, выпьем чаю, и вы немного успокоитесь. Если не захотите поделиться со мной вашим горем, я не буду уговаривать вас. Иногда нам просто нужны поддержка и утешение, — ласково улыбнулась леди Анна. — Моего брата сейчас нет дома, и нам никто не помешает.
Вирджиния не смогла отказаться — таким неподдельно доброжелательным тоном разговаривала с ней эта малознакомая девушка. Вот если бы Синтия была так великодушна!
Обе леди, сопровождаемые служанкой, вернулись в старый дом на Георг-сквер. Мисс Вильерс провела Вирджинию в библиотеку на втором этаже, где горел камин, а тяжелые драпри были раздвинуты.
— Прошу прощения, что не приглашаю вас в гостиную, мисс Кинтл. Но из всех комнат в доме эта — самая уютная. Видимо, леди Кастл-Стоун не жаловала библиотеку своего покойного мужа и не попыталась
