привычки рассыпать комплименты, приобретенной, как я уже го-порил вам, в самом нежном возрасте. Это оказалось нелегко, и сперва я не был уверен, что ваше драгоценное общество стоит таких усилий.
Сьюзен уже вполне овладела собой, чтобы оцепить эту искренность со стороны ограниченного светскими условностями человека. Джентльмен сделал паузу и продолжил:
— Такую уверенность укрепили наши с вами прогулки в этом самом парке, благодаря которым я понял, что вы не только красивы, но и обладаете мнительным здравомыслием. Эти встречи стали мне дороги, я сумел привыкнуть к оригинальности ваших суждений, изучить ваш характер так же, как вы изучали мой… И все это казалось таким естественным, что, только лишившись этих чудных мгновений, я понял, сколь много потерял. А уже этот вывод помог мне понять, что я на самом деле влюблен в вас и осмеливаюсь надеяться на взаимность. Простите мне мою дерзость, мисс Шелтон, но я был достаточно пространен, чтобы сейчас с нетерпением ждать вердикт, от которого зависит мое будущее счастье.
— И мое, — тихо ответила Сьюзен.
Она гораздо более склонна была верить ему теперь, после этого признания, чем если бы он объяснился ей в любви с первого взгляда. Ее рассудительность помогла осознать и принять его чувства, в то время как другой, более романтично настроенной особе эти объяснения показались бы скучными или даже оскорбительными.
Тем не менее она оставалась молодой девушкой, которой впервые сделали предложение, и растерянность и смущение, владеющие ею, должны быть вполне понятны нашему читателю, а читательница может даже упрекнуть нашу героиню в излишней сдержанности. Действительно, Сьюзен не упала в обморок, не бросилась на шею своему избраннику с бессвязными восклицаниями, как еде лала бы Джулия, даже не потребовала от него встать на колени (возможно, из-за отсутствия подходящих условий для этого романтического жеста). Она также не произнесла вслух слова любви, которых вправе был ожидать от нее мистер Хейвуд, впрочем, ему-то как раз после многословной мисс Элингтои оказалось вполне достаточно одного тихого слова своей избранницы. Он осмелился на нежный поцелуй, каковой был ему робко и торопливо дарован, и ласково попросил ее побороть свое смущение и назначить дату венчания. Сьюзен непременно желала дождаться возвращения брата и его супруги, а также дядюшки Саймона и Марджери, поэтому предложила устроить свадьбу во второй половине марта.
— После этого счастливого события мы поедем… угадайте, куда, моя дорогая?
— Неужели в Италию? — воскликнула Сьюзен, готовая ради этого обвенчаться немедленно.
— Да, любовь моя — вы ведь позволите называть вас так, — мы отправимся в страну вашей мечты, и вы своими глазами увидите шумных итальянцев, так не любимых нашим другом Джеймсом. Мы будем гулять по улицам Вечного города и вспоминать этот зимний парк, подаривший нам весну нашей любви.
— Вы говорите так поэтично, Генри, — улыбнулась Сьюзен, в каждом его слове находившая подтверждение тому, что не ошиблась в своем выборе.
— Я написал для вас стихи, но страх вызвать насмешку не позволил мне сохранить их.
— Неужели вы их сожгли? Это очень огорчительно, мистер Хейвуд! Мне еще никогда не посвятили стихов, и я ни за что не стала бы смеяться над нами!
— Ну, вот, вы опять называете меня мистером Хейвудом! Прошу вас, дорогая Сьюзен, простить мне эту ошибку. Обещаю воспроизвести их и представить на ваш суд при нашей следующей встрече. Надеюсь, мы увидимся завтра?
Реальность вторглась в счастливый мирок, который они успели создать в своем домике на колесах.
— О боже! — воскликнула леди. — Что скажет миссис Элингтон? А Джулия?
Мистер Хейвуд не разделял ее тревоги, потому ли, что не знал этих дам так хорошо, потому ли, что был поглощен сладостными мечтаниями.
— Мы непременно разрешим эту проблему позже, дорогая моя, а сейчас мне хочется снова и снова говорить вам о своей любви и строить вместе с вами воздушные замки нашего будущего счастья, которые вскоре превратятся в прочную реальность.
Сьюзен не могла отказать ему в этом желании при условии, что по дороге к выходу из парка они поговорят о том, как лучше сообщить о помолвке ее родственницам. Со стороны миссис Хейвуд Генри не видел никаких препятствий — она примет любой выбор своего сына, лишь бы его избранница разделяла ее трепетное отношение к нему.
18
— Ну, что ты об этом думаешь? — этот вопрск был адресован, конечно же, ее любимому собеседнику. — По-твоему, мне не стоило принимать его предложение?
Сьюзен наморщила нос, изображая ответ, и улыбнулась в зеркало своему безмолвному слупш телю.
— Жаль, что здесь нет Бет, но я напишу ей тотчас, как только справлюсь со своими мыслями и смогу изложить их на бумаге. Болтать мне всегда было гораздо проще, чем писать связные письма. К счастью, Бет привыкла разбирать мои каракули и прекрасно понимает, что именно я хотела сказать на самом деле…
Так, значит, я буду миссис Хейвуд, — продолжила она. — Мог ли ты подумать, когда мы с ним познакомились, что все так обернется? Я помню, как ты презрительно морщился, слушая его нелепые дифирамбы всем леди, находящимся на расстоянии двадцати футов, а теперь Генри кажется очень даже милым и забавным. И ты не подвел меня, дружок, похоже, ты ему понравился раньше, чем он повернулся к нам своей настоящей стороной и перестал вызывать насмешку. Надеюсь, он купит или снимет дом подальше от Бредфорд-сквер, жить в соседстве с его маменькой и Элингтонами — вовсе не то, чего я бы желала для семейного счастья. Бедный Эдмунд, ему-то повезло гораздо меньше, он всю жизнь должен будет терпеть тиранию тещи, а я — я буду сиободна!
Сьюзен не смогла усидеть на месте, радость переполняла ее и требовала выхода. Вскочив на ноги, она закружилась по комнате, подхватив юбки, но обилие мебели не давало развернуться. Зацепившись подолом за подлокотник кресла и едва не сбив туалетный столик, она подавила в себе желание выскочить в коридор и станцевать тамвальс и снова угилась перед зеркалом.
Если бы кто-то мог наблюдать за девушкой, подглядывая из-за шторы или в замочную скважину, он увидел бы в зеркале, как мало-помалу радостное выражение сбежало с ее лица, серые глаза потемнели, а на гладком лбу появилась маленькая складочка, которой там было не место еще по крайней мере двадцать лет. Как бы она ни гнала от себя мысли о том, что скажут Джулия и ее мать, когда узнают новость, все равно когда-то надо подумать об этом. Из-за этого она первый раз едва не поссорилась с Генри — он предлагал явиться завтра к миссис Элингтон и вместе с невестой объявить им о помолвке, а Сьюзен намеревалась выбрать подходящее время, когда дамы будут в благодушном настроении, и сказать им самой. Мистер Хейвуд не хотел, чтобы вся тяжесть первого удара легла на плечи мисс Шелтон, благородно желая разделить с ней лавину гнева миссис Элингтон и истерики Джулии, и они так ни до чего и не договорились, решив встретиться завтра во второй половине дня в чайной на углу Мэрилебон-роуд и обсудить все снова. Сьюзен, впрочем, слукавила, согласившись на эту встречу, — она опасалась, что они опять не придут ни к какому выходу и эти бесполезные свидания затянутся, отравляя для нее время помолвки угрызениями совести и необходимостью хранить тайну. Подождать до возвращения Эдмунл; и Люси — самый разумный выход, но еще три или четыре недели наблюдать, как Джулия флиртует с ее женихом, было для Сьюзен совершенно невом можно.
Даже один вечер в гостиной, когда миссис Элингтон сокрушалась об отсутствии Генри за обедом, вызванном неотложными делами с поверенным, а Джулия рассуждала о том, какой прекрасной парой будет она и мистер Хейвуд, показался Сьюзен невыносимо длинным. С сожалением слушала она признания Джулии в явной склонности к этому джентльмену, которую не смогли рассеять другие знакомства последних недель.
Сьюзен вернулась в свою комнату, так и не решившись на признание, но, уверившись в
