— Ах, нет же, у меня нет своих денег! После женитьбы Эдмунда у меня отобрали даже скудную пенсию, которая выплачивалась нам с братом после смерти отца, и миссис Элингтон пригласила меня жить с ними, как дальнюю родственницу. Я думала, вы знаете об этом, миссис Баркли осведомлена по поводу всего этого, и ваша маменька тоже должна была слышать…
— Возможно, мисс Шелтон, это и так, но обстоятельства вашего проживания у Элингтонов как-то ускользнули от моего внимания. Матушка сообщает мне только ту информацию о наших знакомых, какую считает необходимой, — в тоне его звучало неодобрение, как будто Сьюзен нарочно оставила его в неведении.
Неприятное подозрение закралось в голову Сьюзен, и она с трепетом поторопилась рассеять его:
— Скажите, Генри… мистер Хейвуд… известие об отсутствии моего приданого как-то влияет на ваши чувства ко мне? На нашу помолвку?
Джентльмен замялся, всего лишь на несколько мгновений, но этого было достаточно, чтобы подозрение Сьюзен превратилось в очевидный факт, которого она имела глупость не замечать раньше.
— Нет, конечно, мисс Шелтон. Я джентльмен и сдержу данное вам слово, — в сравнении с его кислым тоном даже лимон показался бы сладким. — Поймите, дела мои в некотором расстройстве, управляющий поместьем оказался недобросовестным и обкрадывал нашу семью еще при жизни моего отца. Матушка не должна была знать об этом…
— И вы хотели поправить свои дела выгодным браком, — четко произнесла Сьюзен.
Чем больше паники поднималось внутри ее, тем спокойнее она выглядела внешне.
— Пустяки, мисс Шелтон, не будем говорить об этом. Я могу заложить поместье или продать часть земли и постараться вести дела лучше, чтобы в будущие несколько лет покрыть ущерб. Боюсь только, поездку в Италию нам придется отложить до лучших времен.
Здравомыслие Сьюзен подсказывало, что нет ничего необычного в том, что будущий муж обсуждает ведение хозяйства со своей женой, делясь с ней и тяготами, и радостями, как говорится в брачных обетах, но ее сердце заледенело от тона, каким мистер Хейвуд говорил все это, а во взгляде его не было и намека на вчерашнюю нежность. Отпив чаю, чтобы не закашляться на середине фразы, она с достоинством ответила:
— В таком случае, сэр, будет лучше, если мы позабудем о том, что произошло вчера. Я освобождаю вас от данного слова и расторгаю нашу помолвку, которую мы поторопились заключить, так мало зная друг о друге.
От явного облегчения, промелькнувшего в его глазах, ей стало противно, как будто она съела несвежее пирожное.
— Пожалуй, это будет наилучшим выходом, мисс Шелтон, и я осмеливаюсь рассчитывать на ваше благородство. Полагаю, и в ваших интересах будет сохранить произошедшее между нами в тайне. Вы можете вернуться к вашим родственницам и сообщить им, что произошла ошибка, что вы неправильно поняли какие-то мои слова и вообразили себе…
— Довольно, сэр! Я не собираюсь возвращаться и не желаю выслушивать все эти унизительные вещи! Надеюсь, вашего благородства хватит хотя бы на то, чтобы сделать счастливой Джулию. С ее-то приданым все в порядке, — едко закончила Сьюзен пылко начатую фразу.
— Жаль, что вы не хотите понять меня, мисс Шелтон. Всего наилучшего.
Поднявшись, он взял шляпу и коротким кивком простился с ней, после чего твердым шагом направился к выходу.
19
В наступивших сумерках никто не обращал внимания на девушку в забрызганном синем пальто, медленно бредущую по улице с объемистым свертком в руках. Неуверенно оглядываясь, она наконец подошла к скромному дому, на двери которого было объявление о сдаче комнат внаем. Неприветливая хозяйка без лишних слов приняла плату и провела дсмушку по скрипучей лестнице на третий этаж, распахнула одну из дверей, неспешно разожгла камин и так же молча отправилась в обратный путь.
Сьюзен, а это была она, бросила сак с вещами прямо у двери и поспешила согреть озябшие руки узанимающегося пламени. Она проделала длинную дорогу до пансиона пешком, боясь потратить лишний пенни на извозчика, и сейчас не находила в себе сил даже плакать. Опустившись в продавленное кресло, она бездумно смотрела на огонь, пока не задремала. В ее жизни еше не было столь длинного дня, и усталость пересилила и голод, и скорбь, и страх перед неясным будущим.
После ухода бывшего жениха она долго сидела неподвижно перед чашкой остывшего чая, не уверенная в том, что, если хотя бы пошевелится, тотчас не разрыдается. Служанка, подошедшая с вопросом, не надо ли подать мисс еше чего-нибудь, заставила ее испуганно вздрогнуть. С полминуты она непонимающим взглядом смотрела на розовощекую девушку в форменной одежде, потом попросила принести свежего чая и вишневого пирога — первое, что пришло ей в голову. Получив желаемое, она с удовольствием сделала несколько глотков ароматного напитка, чувствуя, как горячая волна согревает ее изнутри и воз вращает способность мыслить. Откусив пирог, от внезапно поняла, как проголодалась, и принялась торопливо есть, то и дело бросая опасливые взгляды по сторонам, — возможно, кто-то из знакомых видел ее и Генри вместе и даже слышал обрывки их разговора. Но посетительницы были заняты обсуждением модных туалетов, флиртом со своими спутниками и угощением, так что Сьюзен слегка рас слабилась и неохотно переключила мысли с произошедшей сцены на свои будущие действия. Кроки как спросить у служанки адрес приличного и недорогого пансиона, где можно отдохнуть и собраться с силами, она ни до чего не смогла додуматься. Добросердечная девушка сразу поняла, что эта красивая мисс очень несчастна, и сочувственным голосом назвала известный ей адрес. Идти было довольно далеко, и Сьюзен порадовалась хотя бы тому, что двигается по достаточно фешенебельным улицам, чтобы не опасаться злоумышленников.
Вот так она оказалась в пансионе миссис Гиберти, где проживали бывшие гувернантки, продавщицы из крупных магазинов и попавшие в стесненные обстоятельства леди. Комната была обставлена скудно, но чисто прибрана, а последнее казалось девушке, выросшей в бедной семье, гораздо кажнее.
От неудобного кресла все тело занемело, вынуждая проснуться, и Сьюзен с трудом добралась до жесткой кровати без занавесок, чтобы улечься ни нее, не снимая платья. Утро застало ее пытающейся зажечь камин — в комнате было слишком холодно, чтобы наша героиня могла думать о чем-то кроме тепла и горячего завтрака. В плату нхолил и стол, и, справившись с камином, она умылась в щербатом фарфоровом тазике, собрала волосы в неровный узел и спустилась вниз, в общую столовую. Несколько дам, выглядевших так, словно видали лучшие времена, вяло поздоровались с ней и ринулисъ к еде. Завтрак напоминал те, к которым они привыкла в Сандерли, но уже успела позабыть у миссис Элингтон, неизменно заботящейся об обилии блюд на столе. По крайней мере, Сьюзен со-Jjitwacb, а требовать большего было бессмысленно.
Сразу же после еды она поднялась к себе в комнату и уселась перед мутным старым зеркалом. Едва различая собственный силуэт, она тем не менее обратилась к своему самому верному другу и безмолвному советчику:
— Что нам теперь делать? Я старалась держать тебя по ветру, как говорят охотники, и не ошибаться в людях, но в Генри Хейвуде мы с тобой ошиблись дважды:
Сьюзен потерла стекло в тщетной надежде сделать его более прозрачным и горько вздохнула, уныло глядя на свой далеко не цветущий вид. На осунувшемся личике нос показался ей больше, чем обычно, но она не стала упрекать его за это, все равно ею больше некому любоваться.
Ее сердечная боль была бы гораздо сильнее, находись она в более благоприятных обстоятельствах. Сейчас же необходимость действовать, чтобы найти себе стол и кров, выдвинулась на первое место по сравнению с душевными терзаниями.
«И что теперь? Через несколько дней деньги закончатся, и мне придется наняться в служанки или
