если люди смеются, потому что для мужчины забавно носить среднее имя Кора.
Против праха
Кучер и вдова спустились по лестнице, мило и нежно обхватив друг друга руками.
– С вашей стороны действительно очень мило, что вы мне это показали, – сказал кучер.
Лицо вдовы лучилось, как звездочка. Кучер вел себя лукаво-серьезно, но было сразу видно, что он придуривается.
– Хорошо остановиться и выпить чашечку кофе, – сказал кучер всем, кто сидел за столом. – От этого и путешествовать легче, да и пончики получше будут, чем когда тебя мул в башку лягает.
С этим не поспоришь.
Мысли на 12 июля 1902 года
Примерно в полдень дилижанс громыхал по горам. Было жарко и скучно. Колючий барабанщик Кора задремал. Выглядел он, как спящая ограда.
Грир не сводил глаз с элегантных курганов Волшебного Дитя там, где ее груди подпирали собой длинное и простое платье. Камерон размышлял о человеке, свисавшем с моста. Вспоминал, как напился с ним в Биллингсе, Монтана, как-то раз на рубеже веков.
Камерон не был в этом до конца уверен, но человек ужасно походил на того парня, с которым они напились в Биллингсе. Если это не тот человек, то его брат-близнец.
Волшебное Дитя наблюдала, как Грир таращится на ее груди. Она воображала, как Грир касается их своими ненароком сильными на вид руками. Внутри она волновалась и радовалась, зная, что поебется с Гриром еще до захода солнца.
И все время, что Камерон думал о мертвом теле на мосту:
Бинокль
Дилижанс неожиданно остановился на перевале, с которого вниз отгибалась луговина. Стервятники на лугу кружили, садились и снова взлетали в ветхозаветных количествах. Как ангелы плоти, созванные на службу в огромный распростертый храм множества некогда живых беленьких зверюшек.
– Овцы! – крикнул кучер. – Тыщи овец!
Он разглядывал луговину в бинокль. Кучер когда-то был офицером, младшим лейтенантом кавалерии в Индейские войны, поэтому в дилижансе всегда возил с собой бинокль.
Из кавалерии он ушел, потому что не любил убивать индейцев.
– Ассоциация овцестрелов Утреннего округа тут уже поработала, – сказал он.
Все в дилижансе выглянули в окна, а затем и повылазили наружу, когда кучер спустился с козел. Они потягивались, стараясь размотать кольца путешествия, а сами смотрели, как внизу на луговине стервятники едят овец.
К счастью, ветер дул противоположным макаром и запаха смерти не приносил. Они могли любоваться смертью, но близко с нею не сходиться.
– Эти овцестрелы знают толк в стрельбе по овцам, – заметил кучер.
– Для этого только ружье требуется, – сказал Камерон.
Билли
Полумрачный ручей они переехали к ужину. «Никто с этого моста не висит», – подумал Камерон, когда дилижанс въехал в Билли.
На лице Волшебного Дитя возникло удовольствие. Она радовалась, что вернулась домой. Ее не было много месяцев – она делала то, что ей поручила мисс Хоклайн, и вот Грир с Камероном сидят с нею рядом. Ей очень хотелось увидеть мисс Хоклайн. Им будет о чем поговорить. Она расскажет мисс Хоклайн о Портленде.
Дыхание Волшебного Дитя заметно участилось от чувственного предвкушения тел Грира с Камероном. Они, разумеется, еще не знали, что скоро Волшебное Дитя будет с ними ебаться.
Они подметили, что ее дыхание участилось, только не знали, что это значит. Они думали, она рада вернуться домой или что-то вроде.
В Билли было шумно – это из-за ужина. Ветер отягощали запахи мяса и картошки. Все двери и окна в Билли были нараспашку. День стоял очень жаркий, и слышно было, как люди едят и разговаривают.
В Билли было шестьдесят или семьдесят домов, зданий и лачуг, выстроенных по обе стороны речки, протекавшей по каньону, где склоны заросли можжевельником, от которого все вокруг свежо и сладко пахло.
В Билли было три бара, кафе, большая коммерческая лавка, кузня и церковь. Гостиницы, банка или врача не имелось.
Наличествовал городской пристав, однако не было тюрьмы. Она ему не требовалась. Пристава звали Джек Уильямс, и он бывал злобным подонком. Он считал, что сажать кого-то в тюрьму – пустая трата времени. Если вы как-то бедокурили в Билли, он давал вам в табло и швырял в речку. А остальное время заправлял очень дружелюбным салуном – «Домом Джека Уильямса», – и каждое утро выставлял стаканчик городскому пьянчуге.
За церковью располагался погост, и священник, некий Фредрик Штиль, постоянно пытался собрать пожертвования, чтобы хватило на ограду вокруг погоста, поскольку туда забредали олени и объедали с могилок цветы и прочее.
По какой-то непонятной причине священник приходил в бешенство всякий раз, когда видел на погосте оленя, и разражался целым шквалом проклятий, однако никто больше установку забора вокруг погоста всерьез не принимал.
Народу на это просто было насрать.
– Ну пара-другая оленей забредет. И что с того? Священник у нас все равно с придурью. – Такова была общая реакция на возведение ограды вокруг погоста в Билли.
Губернатор Орегона
Грир с Камероном и Волшебное Дитя отправились в кузню раздобыть себе каких-нибудь лошадей, чтобы наутро ехать к мисс Хоклайн. Им хотелось удостовериться, что на рассвете лошади будут готовы.
У кузнеца имелась коллекция странных животин, которых он сдавал иногда напрокат, если знал вас лично или вы ему нравились. Ужин свой в тот вечер он запивал целым ведром пива, а потому был очень дружелюбен.
– Волшебное Дитя, – сказал он. – Что-то давненько тебя не видно. Ездила куда? Слыхал, под Гомпвиллем людей убивают. Пиллз я, – протянул он пивно-дружелюбную руку Гриру с Камероном. – Я тут лошадками заведываю.
– Нам утром лошади понадобятся, – сказала Волшебное Дитя. – Мы едем к мисс Хоклайн.
– Лошадками я вас, наверное, снабжу. Может, какая дотуда и доедет, если вам повезет.
Пиллз любил пошучивать насчет своих лошадок. В этих краях он был знаменит тем, что зверей хуже, чем у него, в коррале и собрать невозможно.
У одной, например, седловина была такая глубокая, что зверюга напоминала октябрьскую луну в первой четверти. Эту лошадь он звал Каир.
– Египетская, – объяснял он, бывало, людям.
А у другой лошади, к примеру, совсем не было ушей. Их откусил один пьяный ковбой, поспорив на пятьдесят центов:
– Спорим на пятьдесят центов, я такой пьяный, что откушу уши у лошади!
– Черт побери, я думаю, не настолько ты пьяный!
А еще одна лошадь, кстати сказать, по-настоящему пила виски. В ведро ей выливали кварту, и она все выпивала, а потом валилась на бок, и все вокруг принимались ржать.
Но жемчужиной его коллекции была одна лошадь с деревянной ногой. Так и родилась без правой задней, поэтому кто-то выстрогал ей деревянную, да только, строгая, малость попутал, вообще бедняга был не в себе, и деревянная нога вышла скорее похожей на утиную, а не на лошажыо. Очень странно было смотреть, как эта лошадь расхаживает с деревянной утиной ногой.
Из самого Ла-Гранда однажды и политик приехал – на этих лошадок посмотреть. Ходили сплетни, что сам губернатор Орегона про них слыхал.
