минут мотор взревел, и фургон медленно уехал. Джордан повернулся ко мне, спросил:
— Можете начать в понедельник?
— Без вопросов, — ответил я.
По дороге к аллее я раскурил сигаретку. Подошел к воротам, обернулся. Дом казался вымершим. Я пошел к Ноттинг-Хилл. По дороге наткнулся на Ли. Он стоял, прислонившись к своему фургону, массировал живот.
Когда я проходил мимо, Ли сказал:
— Можно на пару слов, приятель?
— О'кей.
— Я не уловил, как там тебя звать.
— Верно.
Он набычился. Я заметил, что уши у него ярко-красного цвета. Говорит:
— Ты чё, играть со мной вздумал, приятель?
— Почему бы и нет.
— Ты чё, шибко хорошо соображаешь, что ль?
— Только в работе. В твоей работе.
Он не знал, как продолжить, решил побазарить:
— Если хорошо соображаешь, держись от меня подальше.
Я сделал выпад, изображая удар в живот, но не ударил, а сказал:
— Тебе нужно завязывать с гамбургерами, Ли.
И ушел. Весь путь по Лендбрук Гроув я слышал его ругань. Старина Ли мне почти понравился. В конце концов, он продержался там целую неделю.
~~~
КОГДА Я ВЕРНУЛСЯ в Клэпхем, я все еще ощущал влияние Лилиан Палмер. Решил, что пора перепихнуться. Зашел в телефонную будку, посмотрел на расклеенные там объявления. Любое сексуальное желание могло быть удовлетворено. Я остановился на таком объявлении:
ТАНЯ
ТОЛЬКО ЧТО ИЗ ЮЖНОЙ АМЕРИКИ
ДВАДЦАТЬ ЛЕТ
ОЧАРОВАТЕЛЬНАЯ, СИСЯСТАЯ
ГОТОВА УДОВЛЕТВОРИТЬ ВСЕ ВАШИ ЖЕЛАНИЯ
Вот оно.
Я позвонил и назначил время. Да, она может принять меня сейчас. Адрес был где-то в Стритэме. Я ехал туда и, клянусь, нервничал.
После трех лет очень хочется знать, как всё пройдет.
Нашел дом, позвонил в домофон. Мне открыли, я поднялся на пару лестничных пролетов. Постучал в дверь. Вышел парень лет тридцати.
Я сказал:
— Господи, надеюсь, что Таня — это не ты.
— Гони полтинник.
Я заплатил, парень спрашивает:
— Еще что-нибудь нужно — травка, ускоритель, дурь?
Я покачал головой. Он отступил и позволил мне войти. Там сидела женщина, в комбинации и чулках с подвязками. И было ей вовсе не двадцать, и не была она ни сисястой, ни очаровательной. Сказала:
— Выпить хочешь?
И не латинка.
— Давай.
— Скотч?
— Отлично.
Я наблюдал за ней, пока она наливала. Отличная фигурка — я почувствовал, что желание возвращается. Не то что бы дикий восторг, но близко.
Взял стакан, сказал:
— Твое здоровье.
Она встала передо мной, говорит:
— Без извращений, без поцелуев, без связывания.
Что я мог ответить? Говорю:
— Всё по-серьезному.
Пошел за ней в спальню. По радио «Иглз» исполняли «Десперадо».
Если «Мой путь» Синатры — гимн шовинистов, то «Десперадо» — это символ веры осужденных. Таня протянула мне презерватив и легла на кровать.
Все закончилось очень быстро.
Она показала на ванную:
— Можешь там помыться.
Я помылся.
Когда я выходил, сказала:
— Давай еще двадцатку, и можешь еще раз.
Я говорю:
— Я так позабавился, мне как раз хватило.
Она мне вслед:
— Звони еще.
~~~
ВЕРНУВШИСЬ В КЛЭПХЕМ, я пошел в «Розу и Корону», сел на табурет у стойки, заказал пинту горького. Сижу, потягиваю пиво, скручиваю сигаретку. Рядом садится мужик лет шестидесяти. Общаться с ним не хотелось, и я состроил рожу типа «отвали от меня». Он заказал большую порцию рома, предупредил:
— Только не это пойло с желтой птичкой, которое «Кискади» разливает.[13]
Я повернулся. Захотелось разделить с кем-нибудь посткоитальную меланхолию.
Понял, что он обращается ко мне, говорю:
— Чего?
— Не поверишь, два месяца назад делал ангиографию…
— Что делал?
— Было назначено обычное обследование, но сердечную артерию что-то закупорило, и врач…
Я перебил:
— Заткнись. Не хочу об этом слышать.
Он сник, спрашивает:
— Хочешь выпить?
— Я хочу, чтобы ты компостировал мозги кому-нибудь другому.
— Я просто хотел пообщаться.
