– Разве я сказала, что Маргарет вами интересуется? Вы слышали, чтобы я это сказала? Ваша способность делать выводы просто непостижима. Я сказала, чтобы вы позвонили ей, но если станете морочить ей голову, будете иметь дело со мной.
– Господи, Ридж, да вы мне угрожаете.
– Вот именно.
Клик.
Я все-таки позвонил Маргарет, и та ответила мне тепло и, надо же, с симпатией. В молодые годы я не был тем, кого принято называть дамским угодником. Алкоголиков отличает смертельная комбинация это и полного отсутствия самоуважения. Из-за этого ты постоянно путаешься. Ты выбираешь женщину, которая идет первым номером в твоем списке желаний (тут работает эго), затем отсутствие самоуважения уничтожает все резоны, по которым она могла бы тобой заинтересоваться. Так вы спускаетесь все ниже по списку, пока не доходите до благодарных особ. Их благодарность проистекает из того, что никто вообще не обращает на них внимания. Отсюда двойной урон и обида. Весь ущербный процесс заранее обречен на неудачу. Знакомые парни насмехаются: «Она славная девушка».
По терминологии мачо это означает, что она «не дает». Иными словами, приятель, тебе ничего не обломится. Выпивка скрывает недостатки и трещины в таких начинаниях. В те давние времена вы «прочерчивали линию». Нет, не кокаин. Это было еще до того, как мы научились разбираться во взаимоотношениях. Вы следовали строгому ритуалу: вели ее в кино, затем немного выпивали. Она пила апельсиновый сок, а если оказывалась продвинутой, то «Бейбичам». В баре вы засасывали несколько рюмок крепкого, а потом переходили на пиво и прихлебывали его за разговорами. Следующим этапом были танцы по субботам; тогда играли настоящие джазы, это было время их расцвета. Тут начинался настоящий кошмар. Мое поколение не умело танцевать. Девушки могли подергаться и подвигаться, пока домой не возвращались коровы. Парни же лакали спиртное из запрещенных фляжек, старались придвинуться ближе, иногда осмеливались положить руку на плечо, даже нащупать бретельку, а затем неделю заводиться от воспоминаний. Если вас вынуждали присоединиться к ней в быстром танце, вы с блеском демонстрировали, каким настоящим дитем шестидесятых вы являетесь. Проделывали несколько резких движений, не отрывая ноги от пола, и истекали потом. Это сильно смахивало на самую первую репетицию. Все было так, пока я не влюбился в Энн Хендерсон. Но и от этого остались одни черепки.
Итак, мы с Маргарет начали «прочерчивать линию», как в стародавние времена. Мы отправились в кино, прогулялись вдоль залива и покормили лебедей.
Все, как положено в Голуэе.
Я не стал рассказывать ей про убийцу лебедей. Я однажды заметил его около церкви, он стоял, подпирая статую Пресвятой Богоматери. И я не шучу, он действительно к ней прислонился плечом к плечу, ноги расслаблены, как будто он ее лучший приятель. А ведь было время, когда из церкви выскочил бы священник, дал бы ему в ухо и закричал: «Ах ты, поганый щенок. Кто твой отец?»
Теперь такого не увидишь. Священники теперь так боятся пистолетов, что держатся тише воды и ниже травы. При всех этих скандалах церковь уже не может рассчитывать на уважение людей, им бы только не встретиться с толпами линчевателей.
Разумеется, Ронан помахал мне, и Маргарет спросила:
– Вы его знаете?
Как ответить? Я сказал:
– Мы встречались.
Она взглянула на блондина и заметила:
– Он прислонился к Богоматери.
– Вижу.
Парень немного подвинулся и обнял статую за талию. Маргарет разозлилась и сказала:
– Кто-то должен с ним поговорить.
Лозунг наших времен. По мере того, как росло число случаев нарушения общественного порядка, и с появлением массы хулиганов этот лозунг перестает привлекать внимание. Я ответил так же, как и многие другие:
– Не обращайте внимания.
И мы пошли дальше, внеся свою маленькую лепту в огромное море безответственности, которое разъедает саму ткань порядочности.
Маргарет было сорок пять лет, и она недолго была замужем за «холодным человеком». Ее собственные слова. После двух лет во льдах, она от него ушла.
– Значит, вы технически все еще замужем? – спросил я.
Она печально улыбнулась, и ее ответ передал всю сущность ирландской женщины.
– Если брак связан с любовью, то мы никогда и не были женаты.
И больше о замужестве не упоминала. Да и хотелось ли мне об этом знать? Я рассказал ей о своем неудачном браке с Кики, и выяснилось, что мне еще меньше есть что рассказывать, чем Маргарет. Поэтому мы оставили наши браки позади вместе с печалью. Я повел ее на пьесу Джона Б. Кина в зале городской мэрии, которая ей очень понравилась. Я же все время думал о Синге и о том, как мало я о нем знал. Я решил добраться до Чарли Бирна и исправить это положение.
Постель.
Мы ходили кругами вокруг этого вопроса, не зная, как к нему подступиться. Я несколько раз целовал Маргарет при расставании и чувствовал, что каждый раз она обнимает меня немного крепче. Я был у нее дома, в просторной квартире на верхнем этаже в Гринфилдз. Она даже однажды приготовила мне ужин – ирландское жаркое – и сказала:
– Я решила, что ты из тех мужчин, кто предпочитает мясо и картошку.
Я не стал возражать.
Единственное, чего мы избегали во время наших свиданий, были пабы, основа основ ухаживания по- ирландски. Я решил поговорить без обиняков и предложил:
– Мы можем зайти выпить. Я не буду мучиться.
Маргарет внимательно посмотрела на меня:
– Я не любительница выпить, иногда немного вина за едой, но алкоголь не является важной частью моей жизни.
Я так и не увидел, как она пьет этот редкий бокал вина, но не стал настаивать. Она спросила:
– Ты боишься физической близости?
Вот прямо так, в лоб. Я ответил:
– Нет, просто я слегка потрепан. Когда наберу скорость, собираюсь выступить.
Заработал грустную улыбку. Маргарет сказала:
– Давай же направим тебя по этой дороге выздоровления.
У нее была подруга, физиотерапевт, которая согласилась помочь мне. Я начал заниматься с ней. Тяжелое дело, врагу не пожелаешь, но скоро я смог обходиться без трости. Мое колено никогда уже не заживет на все сто процентов, но хромать я стал не так заметно. В тот день, когда я выбросил трость, я переспал с Маргарет. Это было в пятницу. Мы ходили ужинать, вернулись к ней, и я, как обещал, выступил. Не слишком удачно, очень уж быстро. Мы лежали в кровати, и я заметил:
– Я исправлюсь.
Маргарет прильнула ко мне:
– Уж пожалуйста.
В новостях говорили только о войне в Ираке, и люди теперь были в курсе резолюций ООН. Ганс Бликс стал таким же популярным, как Боно. Фонд, организованный часовым в пабе «У Нестора» по поводу даты начала войны Бушем, развалился. Я спросил его:
– Что же случилось со всеми собранными деньгами?
Он уткнулся в свое пиво и отрезал:
– Все пари отменены.
Коротко и ясно. Напишите это на надгробии, получится забавно. Насчет возврата денег никто и не заикался.
Моя дружба с Джеффом начала потихоньку налаживаться, и я снова стал ходить в пивную. Снова сидел
