На этом дело защиты было закрыто. Я оставил миссис Бейли наедине с газетой и положением в стране, спустился к церкви Святого Августина и подумал, не поставить ли несколько свечей. Количество людей, нуждающихся в помощи, явно превышало число свечей, которые я мог зажечь. Я прошел мимо. Рядом с церковью располагался французский ресторан, затем крутая каменная лестница, заканчивающаяся каменной же площадкой. Я встал справа от ступенек и представил себе, как могла упасть та девушка. Сомневаться не приходилось, такое падение могло привести к смерти. Напротив, через дорогу, находится маленький магазин, где продают изделия из серебра. Похоже, они пользовались популярностью. Из магазина вышла женщина, посмотрела на меня, я беспечно махнул ей рукой. Это придало ей уверенности, и она перешла через улицу.
Женщина напоминала цыганку: темные волосы до плеч, темные глаза, худое лицо. На ней была длинная, широкая юбка из тех, что не идут никому. Такие юбки как бы провозглашают: «У меня кривые ноги». Я бы дал женщине лет сорок, если бы не морщины вокруг глаз и в уголках рта. Скорее, больше. Одно можно было сказать точно – она была привлекательна. Женщина сказала:
–
Французский? Или просто поднахваталась?
Я спросил:
– Вы знали девочку?
– Да, она жила в маленькой квартире на самом верху лестницы.
Я взглянул и удивился:
– Там живут люди?
– Она жила. В этом городе сегодня можно обнаружить квартиры в самых неподходящих местах.
Ее английский был идеальным, хотя акцент слегка слышался. И еще некоторая толика ирландской интонации, которую приобретают люди, изучавшие английский язык в Ирландии. Небольшое смягчение гласных и легкая напевность. Я решил сделать вид, что ничего не знаю, и послушать, что женщина расскажет.
– Я вообще-то не знаю, что случилось. Она обрадовалась возможности рассказать и начала:
– Ее звали Карен, Карен Лоу, она жила вон там около года, иногда заглядывала в магазинчик. В тот вечер, когда это случилось, она встречалась с друзьями и рассталась с ними около десяти вечера. А без четверти одиннадцать кто-то нашел ее лежащей там, вызвал «скорую помощь» и полицию.
Я постарался сформулировать следующий вопрос как можно более тактично:
– Может быть, она выпила лишнего?
Женщина энергично тряхнула головой:
– Нет, я ее знаю… О,
Тут она воззрилась на меня:
– Вы не из полиции?
– Нет, нет… Я… из страховой компании. Женщина чуть не сплюнула и сказала:
–
Я не хотел рекламировать никакую страховую компанию, но решился предположить:
– Много?
Она яростно затрясла головой, в уголке рта скопилась слюна. Я изменил свое мнения насчет ее привлекательности. Теперь я считал, что у нее не все дома. Она сказала:
– Скажите этим мудакам…
Пауза.
Женщина взглянула на меня:
– Это правильное слово?
Кто я такой, чтобы спорить? Хотя подобного выражения от француженки не ожидал. Я бы скорее рассчитывал на что-то более классное, оскорбительное, но элегантное, как положено французам по праву рождения. Но я лишь кивнул, правда без энтузиазма, и она продолжила:
– Скажите им, пусть платят.
– Обязательно.
И я быстро ретировался. Мгновение назад я подумывал, не пригласить ли женщину куда-нибудь, теперь я считал, что ее следует засадить в психушку. Дойдя до магазина подержанной одежды, я рискнул оглянуться. Она все еще стояла у подножия лестницы, уперев руки в бедра, и кипела от ярости. Я свернул направо и направился к центральному магазину на Эйр-сквер. Интересно, не тот ли это «молл», о котором болтала американская девчонка? Там на первом этаже открытое кафе. Я подошел к прилавку, взял кофе и тут заметил блондина, который давно ходил за мной хвостом. Он помахал рукой, показывая на свободный столик, и сел.
Я заплатил за кофе, и девушка сказала:
– Приятного вам дня.
От неожиданности я сумел только что-то проворчать. Непросто нести чашку с кофе и опираться на трость, так что я не слишком быстро добрался до столика.
Блондин поднялся:
– Позвольте вам помочь.
Взял чашку, поставил ее на столик и снова сел. Вблизи он оказался моложе, не дать больше восемнадцати. Я сел и посмотрел ему прямо в лицо. Что-то было не так с его левым глазом. Парень улыбнулся и сказал:
– Джек Тейлор?
Как будто мы были старыми друзьями. Я возмутился:
– А вы кто, черт возьми?
Улыбка сползла с его лица, как будто он не мог поверить, что я его не узнал. Спросил:
– Вы меня не помните?
– Нет, не помню.
Блондин нахмурился, что подчеркнуло странность его левого глаза. Все его поведение определенно было рассчитано на то, что я его узнаю. С ноткой отчаяния он заявил:
– Я Ронан Уолл.
Я вынул из кармана сигареты очень медленно, потом еще неспешнее достал зажигалку. Его терзало нетерпение. Когда я наконец закурил и выдохнул дым, я сказал:
– Ты так это говоришь, будто это должно что-то значить. Ни хрена это для меня не значит, парень.
Слово «парень» ему не понравилось. Он начал стучать пальцами по столу, затем неохотно произнес:
– Лебеди.
Вот теперь я вспомнил. Несколько лет назад кто-то взялся отрубать головы лебедям в провинции Клада. Общество защиты лебедей наняло меня, чтобы разобраться. Не самый лучший период в моей жизни. Я глубоко завяз в разных неприятных событиях, так что не смог сразу сосредоточиться. Мне пришлось ночью сидеть согнувшись, у стены, отгоняя лебедей и внутренних демонов. Я поймал преступника. Им оказался шестнадцатилетний парнишка, у которого явно съехала крыша. Он потерял левый глаз во время этих событий. Я припомнил, что он был из состоятельной семьи с влиянием, поэтому дело замяли. Кроме глаза, у блондина не было ничего общего с тем психом, которого я видел раньше. Я заметил:
– Ты изменился.
Теперь он снова воспрянул духом. Выпрямился и сказал:
– Полностью.
В голосе послышалось самодовольство, это был тон человека, который достиг определенных высот и уже не подвержен мелким слабостям. Я загасил сигарету, посмотрел парню в лицо и объяснил:
– Я имел в виду, физически.
Он немного растерялся, поколебался и заявил:
– Я вылечился.
Я не возражал поиграть с ним еще, потому сказал:
