– Извините, что я не смогу помочь вам в предстоящей работе. Я вовсе не хочу, чтобы после смерти меня привлекли за это к ответу.
ВОЛШЕБНАЯ СТРАНА НА НИЛЕ
На лицах жрецов отразилась крайняя неловкость. Они растерянно смотрели то на Ментуфера, то на Энемпсеса. Старший из них выступил вперед, положил тыльную часть руки на лоб и сказал Ментуферу:
– Да озарит тебя бог, чтобы ты мог правильно решить, является ли нарушение покоя мертвого царя святотатством, или нет.
Ментуфер крепко сжал губы. Незаметно для дру гих под складками одежды он сжал руки в кулаки. Если он решится вскрыть гробницу и окажется, что там ничего не тронуто, высший совет жрецов в Фивах призовет его к ответу.
Ментуфер заставил себя улыбнуться. Все еще пряча сжатую в кулак левую руку, он поднял правую:
– Энемпсес, я устроил тебе строгую проверку, и ты справился. В твоих речах я не слышал упрямства и злобы. Ты верный слуга государства, и я буду прославлять твою непоколебимую веру в богов.
Дозорный глубоко склонился перед Ментуфером. Втайне он благодарил духа-покровителя всех воров и мошенников, который так смело заступился за него. А ведь Энемпсес уже собирался бежать, если бы верховный жрец приказал вскрыть гробницу. Но теперь высокий слуга Амона-Ра открыто признал свое поражение.
Склонив голову, Энемпсес сказал:
– Удивительна твоя мудрость, господин. Ты читаешь в головах людей, как в книге. Итак, ты знаешь, что я решил засыпать вход в гробницу. Камни и землю следует утрамбовать, а когда пыль пустыни покроет их, то это жилище мертвых будет навеки предано забвению.
С трудом сдерживая ярость, верховный жрец наклонил голову. В душе он желал, чтобы его взгляд превратился в стрелу, которая пронзила бы лживого дозорного. Но он позволил себе только заметить спокойным, полным достоинства голосом:
– Твой план хорош, Энемпсес. Награду за труды ты когда-нибудь получишь на том свете от Осириса.
АРМИЯ НАПОЛЕОНА ИДЕТ ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
Гренадер Андре Симон шатался как пьяный. При каждом движении голова его раскачивалась из стороны в сторону, как будто у него была сломана шея. Симон упорно смотрел на ноги шагающего впереди Жана Легранжа. Он ничего не хотел видеть, кроме этих серых от пыли каблуков, потому что не мог уже смотреть на бесконечное море песка… Этот Египет был местопребыванием самого черта. Здесь не было ничего, кроме раскаленного знойного песка. И небо над ним представляло собой сплошную массу синего стекла, которое, казалось, расплавил огненный шар солнца.
Симон задумался. Сколько дней прошло с тех пор, как армия высадилась на побережье Египта? Семнадцать, восемнадцать или уже девятнадцать? Куда вел их генерал Наполеон Бонапарт? Все дальше на юг. Что здесь можно было завоевать? Разве что проклятую пустыню? Но для этого Наполеону не потребовалось бы тридцать восемь тысяч человек и две тысячи пушек. А эти сто семьдесят пять ученых господ, которые бездельничают, развалившись в обозных повозках? Какое задание можно было им придумать? Среди них находились лингвисты, топографы, астрономы, художники, геологи и даже поэты. В конце концов, может быть, поэты и должны воспеть славу генералу, когда он победит пустыню? Ведь противники, мамелюки, не показывались, хотя об их дикости и воинственности так много плели во время морского переезда из Тулона в Египет. Легранж обернулся и протянул руку.
– Есть еще глоток воды, Андре? Симон потряс походную флягу:
– Ни капли, Жан. – Он пытался шутить. – Но, может быть, кто-либо из ученых в обозе наколдует ливень?
– Ба, они и вовсе ничего не могут. Им бы только есть, – пробормотал Легранж. – Попробуй-ка сунуть хоть одному из них ружье в руки, и ты увидишь, как этот осел держит его задом наперед.
Чей-то голос раздался прямо над Легранжем:
– А ну-ка, дай мне твое ружье, гренадер! И я покажу тебе, что могу обращаться с ним лучше тебя.
Симон посмотрел вверх. Около него на поджаром коне гарцевал штатский. Черную треуголку с республиканской кокардой он носил для защиты от солнца, глубоко надвинув на лоб. Но она отнюдь не предохраняла от жарких лучей его аристократический с горбинкой нос, который стал красен, словно его поджарили на огне.
– Я не имел в виду вас, монсеньер Денон, когда говорил об осле, пробормотал Легранж. – Я знаю, вы хороший стрелок.
Всадник наклонился пониже и улыбнулся.
– Ах, ты знаешь меня, гренадер? Откуда? Может быть, по Парижу?
Легранж казался смущенным. Он переложил ружье с правого плеча на левое.
– Я не знаю точно, господин. Возможно, я вас видел во время итальянского похода или на Рейне. В армии о вас говорят многое. Если верить слухам, вы объехали уже всю Европу; сочиняете, рисуете и даже пишете книги.
Денон, ухмыляясь, почесал свой обожженный солнцем нос.
– Я много путешествовал, это верно. Бывал в Санкт-Петербурге при царском дворе, во Флоренции, в Женеве и бог знает где еще.
– И здесь, в Египте, тоже монсеньер? – спросил Симон с интересом. Всадник поднял затянутую в перчатку левую руку и тут же опустил ее.
– О том, что эта волшебная страна вообще существует, я знал до сих пор из книг.
Легранж повернулся к Симону и, улыбнувшись, сказал:
