– Теперь я знаю, наконец, почему мы вместо тенистых лесов и зеленых лугов уже несколько недель ничего не видим, кроме песка. Потому что все заколдовано в этой «волшебной» стране.
Денон подогнал своего коня поближе к Легранжу и положил ему руку на плечо:
– Послушай, сын мой, ты сейчас огорчен, у тебя нечего есть и пить, но когда мы прибудем в Каир на Ниле и ты увидишь пирамиды, то забудешь от удивления и о еде и о питье.
Легранж посмотрел недоверчиво.
– Пирамиды? Это что еще за штука? Разве их можно притащить домой как трофей?
Денон откинул голову назад и рассмеялся, глядя на небо:
– Пирамиды! Притащить домой!
Но тут его лицо внезапно стало серьезным. Он наклонился к Легранжу.
– Пирамиды построены из камня. Им четыре тысячи лет. Их сооружали по велению царей Египта стотысячные армии рабов. Миллионы каменных плит клали плотно друг на друга. Каждый блок был так тяжел, что даже десять лошадей не смогли бы его сдвинуть с места.
Легранж удивленно открыл рот и вопросительно посмотрел на Симона. Но Андре был поражен не меньше его.
– Рассказывайте дальше, монсеньер, – попросил он и, засмотревшись на Денона, наступил Легранжу на ногу.
Денон пожал плечами.
– К сожалению, больше я ничего не могу тебе рассказать, так как до сегодняшнего дня никто еще не проник в тайну пирамид. Мы не знаем, для каких целей их возводили. Может быть, это удастся когда-нибудь выяснить, а может быть, это навсегда останется тайной. Египет задает многочисленные загадки, потому генерал Бонапарт и взял с собой так много ученых.
– А вы, монсеньер? Что должны вы делать? – спросил Легранж.
Денон задумчиво посмотрел на мерцающую от зноя пустыню:
– Я буду рисовать древности. Все, которые найду. Впрочем… – Он схватил свою сумку, вытащил оттуда листок бумаги и показал Симону.
– Как тебе это нравится?
Легранж повернул голову назад и тоже уставился на рисунок:
– Ах, как это прекрасно! Вы нарисовали войска на марше, монсеньер Денон. И там на переднем плане – я! Андре! Ты видишь? И ты здесь, позади меня! Это великолепно, не правда ли?
Не помня себя от восторга, он вышел из рядов и показал на фигуры:
– Когда вы нарисовали это, монсеньер?
– Только что, пока ехал за вами.
– Что? Вы можете рисовать верхом на лошади? – удивился Симон. – Мой бог, да вы великий художник! Вы продадите потом свои картины во Франции?
– Нет, сын мой. Я передам их Академии наук. С помощью моих рисунков можно будет изучать иероглифы на египетских храмах и надгробиях.
Симон зажмурился, словно ослепленный ярким светом.
– Иероглифы, – протянул он, – а это что же такое?
Всадник сморщился, как будто съел что-то горькое.
– Иероглифы… – сказал он протяжно. – Хмг как бы это тебе объяснить? Это картинки, высеченные на камне. Целые ряды диковинных знаков. Фигурки и волнистые линии между ними, оружие, посуда, даже цветы и фрукты. Но что они обозначают, этого пока не знает никто. Некоторые ученые считают их волшебными знаками древнеегипетских жрецов. Другие утверждают, будто иероглифы – это вид рисуночного письма; находятся также люди, которые отвергают две предыдущие гипотезы, называя их глупой болтовней, и считают, что иероглифы – это просто украшение.
– И зачем только люди ломают себе головы из-за подобных пустяков вот чего я не могу понять, – пробормотал Легранж. – Что нам до того, чем занимались люди два тысячелетия назад? Я хотел бы лучше знать, сможем ли мы захватить в Египте богатые трофеи.
– А я хотел бы знать, куда мы, собственно, идем, – сказал Симон и посмотрел на Денона. – Можете ли вы мне сказать, монсеньер, что генерал Бонапарт намеревается делать в Египте?
– Могу, сын мой. Генерал хочет прищемить хвост английскому льву. Если он завоюет Египет, то прощай влияние Англии на Востоке, и тем самым путь в Индию будет свободен.
В суеверном страхе Легранж растопырил пальцы.
– Боже, защити нас! Разве мы должны шагать до самой Индии? Она ведь лежит на другом конце света!
Денон снова нагнулся к гренадеру. Прищурив глаза, он сказал с деланной серьезностью:
– Подумай о славе, мой юный друг! Генерал идет по следам Александра Великого. О нашем походе и столетия спустя мир будет говорить с благоговением.
Он неожиданно пришпорил своего поджарого коня и ускакал прочь.
– Пошутил он или серьезно мечтает о славе? – спросил Симон.
