слово или понятие), а затем к слоговому и алфавитному письму.
Сохраняя знак-образ, письменность сохранила родство с искусством. Искусство же, как египетское, так и последующих эпох, сохранило информативность, точность, стремление вывести свою формулу, где в условиях задачи даны: Время, Место, Человек, Космос… А требуется доказать?..
Великий путешественник и летописец Геродот первым сообщил Западу о «священных буквах» египтян: «В египетской надписи, начертанной на пирамиде (Хеопса), обозначено, сколько издержано было для рабочих на редьку, лук и чеснок; как я хорошо помню, переводчик при чтении надписи говорил мне, что всего было выдано тысяча шестьсот талантов».
Отец католической церкви Климент Александрийский дал определение «иероглифы» – то есть «священные высеченные знаки».
До начала XIX века последним словом в науке оставались две книги Гораполона из Нилополиса, написанные в 390 году и истолковывающие иероглифы как рисуночное письмо, в котором каждый отдельный знак должен был обозначать самостоятельное понятие.
Египет рано, уже при Константинопольском императоре Юстиниане (527–565), отмежевался от христианской ойкумены и объединения, созданного Римской империей. Арабы-мусульмане, в 638 году вторгшись во главе с Амром, военачальником халифа Омара, в Египет и завоевав его для арабской мировой державы и ислама, смогли покорить страну. И когда при штурме Александрии рухнули и обратились в развалины остатки некогда всемирно-известной библиотеки, непроницаемая завеса опустилась между Востоком и Западом.
Надписи на памятниках, вероятно, не раз бросались в глаза арабам, однако их расшифровки были ненаучными.
Тянулись на восток христианские паломники, но они искали доказательств библейской истории.
Памятники-свидетельства блистательного прошлого Египта и Рима сохранились в Италии, где через тысячу лет древность вновь заняла внимание ученых. Иезуит Афанасий Кирхер (XVII в.) стал основоположником египтологии.
Он первый (в своем труде, вышедшем в Риме в 1643 году) определенно показал, что коптский язык, тогда все более забывающийся язык египетских христиан, был древнеегипетским народным языком.
Шампольон шел от этого открытия и столь хорошо изучил коптский язык, что он стал для него важнейшим ключом в работе по дешифровке.
Англичанин Вильям Уорбертон, воинствующий епископ из Глостера и главный противник Вольтера, высказал в 1740 году предположение, что иероглифы являются не только идеограммами и иероглифические тексты имеют не только религиозное содержание, но что эти знаки содержат и звуковой элемент, а тексты – вероятно, и нечто из повседневной жизни. Это подтверждали также французский аббат Бартелеми, самостоятельно работавший над дешифровкой, а также историк и востоковед Жозеф де Гинь (старший), правильно прочитавший начертанное иероглифами царское имя «Менее».
В 1761–1762 годах был вынужден много месяцев провести в Каире исследователь Аравии Карстен Нибур, заложивший основы изучения клинописи. Он заметил различие между «более крупными» и «более мелкими письменными знаками».
«Только большие являются действительно символами, – полагал он. – Более мелкие должны передавать лишь толкование и значение больших и часто носят „ясные черты алфавитных букв“».
Видный философ и политический деятель Лейбниц во время посещения Парижа в 1672 году написал для Людовика XIV, честолюбивые мечты которого он хотел отвлечь от Германии, свой «Сопsilium Aegyptiacum», сочинение, где он указывал, что завоевание Египта даст французскому королю господствующее положение в Европе.
По свидетелсьтву ведущих французских историков, Наполеону Бонапарту была известна докладная записка Лейбница, когда в 1798 году в зале заседаний Французского института он говорил ученым о возможных научных открытиях, которые он связывал с намеченной экспедицией в Египет. Генерал Бонапарт ознакомился и с двухтомным французским переводом «Путешествия по Аравии» Нибура.
В древнем форте Рашида (позднее форт Жюльен), приблизительно в 7 км от Розетты в дельте Нила офицер генерального штаба Бушар приказал своим людям окопаться; когда французские войска после блестящих побед в начале экспедиции уже давно были § заперты в обороне, но все еще удерживали египетское побережье, стойко отражая атаки оперирующих на море англичан и наступающих с юга турок. 2 фриктидора VII года Республики (2 августа 1799 года) заступ одного из солдат ударился о шлифованную плиту черного базальта, испещренную письменными знаками. Офицер прочел часть надписи на греческом языке. Она содержала декрет от 4 сандика – 18 мехира 9 года (27 марта 196 года до н. э.), которым жречество Мемфиса в благодарность за благодеяние, оказанные храмам царем Птолемеем V Эпифаном, «умножает почетные права, предоставляемые в египетских святилищах царю и его предкам».
В розеттском декрете в соответствии с обычной формулой почетных декретов времени Птолемеев определялось, что постановление должно быть высечено на мемориальном камне «священными туземными и эллинскими буквами на трех языках страны: на старом, давно умершем языке древней литературы – древнеегипетском, затем на живом новоегипетском и на греческом».
Камень доставили в Каир, в основанный Наполеоном Египетский институт. Позднее бесценный монолит был переправлен в Александрию и установлен в доме французского главнокомандующего Мену.
Слабым местом Наполеона, одаренного стратега и артиллериста был флот. После победы, одержанной британской эскадрой в морской сражении при Абукире в 1798 году, англичане, в 1801 году высадили в Египте свои войска. А 31 августа 1801 года британский генерал Джон Хатчинсон передал на подпись командующему французскими силами вторжения акт о капитуляции. Египетская авантюра окончилась, огромная армия французов была почти полностью истреблена, и лишь малочисленные группы выбившихся из сил солдат плелись по направлению к Александрии.
Через двенадцать лет армия знаменитого корсиканца будет обреченно брести по бескрайним, безжалостным, леденящим снегам России, как когда-то по испепеляющим пескам Африки…
В акте о капитуляции специально отмечалось, что французы должны передать англичанам все предметы древности, найденные за последние три года в долине Нила. Розеттский камень побежденные пытались сохранить для себя, объявив его частной собственностью генерала Мену. Однако английский командующий лорд Хатчинсон с «обычным пылом, поскольку речь шла о науке», настоял на передаче камня. В 1802 году корабль пришвартовался в Портсмуте. Позднее камень из Розетты появился в экспозиции Британского музея, «где надо надеяться, он будет пребывать долго… гордый трофей британского оружия… взятый не грабежом безоружного населения, но добытый в честном бою». Так заканчивается доклад Тернера, уполномоченного
