от страха и холода. Она прижалась к густой шкуре Огонька, надеясь согреться. Оружия у нее не было, только граната, которую все партизаны обязаны были носить у себя на поясе: «Если вас должны схватить, убейте себя и прихватите вместе с собой как можно больше врагов. Ни в коем случае не сдавайтесь живым. Используйте гранату, иначе с помощью пыток вас вынудят к предательству».
Луна еще не поднялась. Лола подняла глаза, отыскивая звезды. Но густая листва деревьев не позволила ей их разглядеть. Ее воображение наполнило темноту немцами, готовящими засаду. Их окружала ночь. Незадолго до рассвета поднялся ветер и стал раскачивать вершины сосен. Бранко решил, что десант, должно быть, отменили, и дал Лоле сигнал к отправлению. Усталая, окоченевшая от холода, Лола поднялась и взяла мула за поводья.
В это мгновение послышалось слабое жужжание самолета. Бранко крикнул, чтобы зажгли огни. Костер Исаака не хотел загораться. Он выругался. Лола не считала себя храброй. Она не назвала бы отвагой охватившее ее чувство. Все, что она знала, это то, что не могла оставить Исаака одного, без помощи. Она прорвалась сквозь заросли и выскочила на поляну. Бросилась на землю и стала сильно дуть на упрямые угли. Пламя вспыхнуло, когда над головой появилась темная тень транспортного самолета «дакота». Пилот совершил один пролет, развернулся, и вниз посыпался дождь из пакетов, каждый с собственным маленьким парашютом. Партизаны выскочили из леса, стали собирать драгоценный груз. Лола разрезала стропы парашюта, а шелк сворачивала: пригодится для бинтов.
Отряды работали быстро, потому что небо на востоке начало светлеть. К тому времени как взошло солнце, Лола шла по узкой тропе с тяжело нагруженным Огоньком. Мул послушно тащил кладь. Предстояло одолеть несколько километров, таясь от немцев. Каждый раз, когда подходили к ручью, Бранко приказывал Максу идти в воду и переворачивать покрытые мхом камни. После переправы камни возвращали в исходное положение, чтобы на мху не оставались следы мула.
Семь месяцев отряд жил в постоянном движении, редко ночуя дважды на одном месте. Они взрывали полотно железной дороги или мелкие мосты. Часто им предлагали укрытие на хуторах, в хлеву, и они спали на соломе рядом с животными. Иногда спали в лесу на лапнике. Хотя они и не удалялись от ближайшего вражеского поста более чем на пять миль, им удавалось избегать засад, в которые попадали другие отряды. Бранко гордился этим, словно это была исключительно его заслуга. Он хотел, чтобы к нему относились как к главнокомандующему. Однажды в конце утомительного перехода он улегся спать у дерева, в то время как все остальные до самой темноты искали хворост для костра. Оскар бросил тяжелую охапку сучьев рядом с Бранко и пробормотал что-то насчет коммунистов и их привилегий.
Бранко вскочил как ужаленный. Схватил Оскара за воротник и сильно ударил его о ствол дерева.
— Вам, сосункам, повезло, что я согласился вести вас. Каждый день должны благодарить меня за то, что до сих пор живы.
Исаак встал между ними и осторожно увел Бранко в сторону.
— Мы живы не потому, что нам повезло, — сказал он спокойно, — дело не в везенье и не в твоих командирских талантах. Все дело в доброжелательности местного населения. Мы бы и пяти минут не продержались без их поддержки.
На секунду показалось, что Бранко хочет ударить Исаака. Все же он сдержался, отступил и презрительно сплюнул.
Лола чувствовала, что Исаак все с большим раздражением относится к Бранко. Заметно было, что ему не нравятся постоянные выступления командира, затягивавшиеся до позднего вечера даже после долгих переходов, когда все устали и хотели спать, а не внимать демагогическим речам. Исаак пытался прекратить политическую трескотню, но Бранко никак не мог успокоиться. Чем больше Бранко мнил о себе, тем более низкое мнение складывалось о нем у бригадного командира их района. Бранко обещал отряду лучшее оружие, однако посулы эти не исполнялись. Говорил Лоле, что направит ее в госпиталь для обучения, но и этого не произошло.
Все же она чувствовала себя полезной в роли погонщика мула, и даже Бранко, от которого похвалы трудно было дождаться, время от времени ронял слова одобрения. Зимой многие стали болеть и хрипло кашляли на заре. Лола просила у хуторян лук для припарок. Исаак показал ей, как смешивать ингредиенты для приготовления отхаркивающего средства, и она усердно этим занималась. Лола предложила перераспределять рацион, с тем чтобы те, кто выздоравливал, получали больше еды. Бранко обещал перевести их в зимние жилища, но проходили недели, а отряд по-прежнему останавливался на постой в горах. Численность отряда сокращалась. Злата несколько недель тяжко болела. Ее взяла к себе местная крестьянская семья, и девушка умерла в теплой постели. Оскар, устав от лишений и постоянных придирок Бранко, ушел ночью, взяв с собой Славу, одну из примкнувших к ним хуторянок.
Лола беспокоилась об Инне. У ребенка был такой же лающий кашель, как и у большинства в отряде. Но когда она заговорила с Исааком о приюте для девочки на зиму, тот прервал ее: «Во-первых, она не уйдет. Во-вторых, я не стану ее просить. Я обещал ей, что никогда больше ее не оставлю. Вот и все».
В начале марта, в метель, Милован, бригадный командир региона, пригласил поредевший отряд на собрание. Тощие, больные подростки окружили его, и он сказал, что у Тито сложилось новое представление об армии. Она должна состоять из крепких, профессиональных отрядов, которые напрямую будут сражаться с немецкой армией. Врага необходимо вытеснить в города, а партизаны будут контролировать сельскую местность.
Лола, с замотанной шарфом шеей, в надвинутой шапке, подумала, что не расслышала то, что сказал полковник. Однако недоумение, отразившееся на лицах товарищей, подтвердило, что она не ошиблась. Их отряд должен быть немедленно расформирован.
— Маршал Тито благодарит вас за службу и не забудет в день празднования победы. А сейчас те, у кого есть оружие, должны его сдать. Вот ты, девушка, погонщица мула, займись этим. Мы сейчас уходим, а вы дождитесь ночи, а потом уходите.
Все посмотрели на Бранко: думали, что он скажет что-то. Но тот, наклонив голову от дующего в лицо снега, молчал. Запротестовал Исаак:
— Прошу прощения, могу я узнать, куда вы предлагаете нам уйти?
— Идите домой.
— Домой? Куда домой? — Исаак уже кричал, превозмогая ветер. — Ни у кого из нас больше нет дома. Наших родных убили. Мы все сейчас вне закона. Не можете же вы серьезно предполагать, что мы, безоружные, пойдем сейчас прямо к усташи?
Он повернулся к Бранко:
— Скажи же ему, черт возьми!
Бранко вскинул голову и холодно посмотрел на Исаака:
— Ты слышал полковника. Маршал Тито сказал, что нам больше не нужны отряды детей-оборванцев, вооруженных палками и шутихами. Мы теперь профессиональная армия.
— Да, понимаю! — презрительно сказал Исаак. — Ты можешь сохранить оружие — то, которое добыла для тебя моя маленькая сестра, «ребенок-оборванец». А остальным надо подписать смертный приговор!
— Молчать!
Милован поднял затянутую в перчатку руку.
— Выполняйте приказ, и ваша служба когда-нибудь будет оценена. При попытке ослушаться будете расстреляны.
Лола, онемев, в полном замешательстве нагрузила на мула оружие. Положив в седельные сумки несколько винтовок и гранаты, она обхватила мягкую морду мула и заглянула ему в глаза.
— Будь здоров, дружок, — прошептала она. — Ты, по крайней мере, пригодишься кому-то. Может, к тебе отнесутся с большим сочувствием, чем к нам.
Подала Миловану поводья и мешок, в котором хранила драгоценный овес. Помощник командира заглянул в мешок, и по выражению его лица Лола поняла, что Огоньку повезет, если он снова увидит овес. Скорее всего, зерно съедят новые хозяева. Она запустила руки в мешок и вытащила две большие горсти. Влажное дыхание Огонька на миг согрело ей руки. Еще до того, как мул исчез в метельном снегу, его слюна замерзла на штопаных шерстяных перчатках. Бранко, как она заметила, не оглянулся.
Оставшиеся члены отряда собрались вокруг Исаака, ждали, что он скажет.
