Коробейник кивнул, его худое лицо еще больше вытянулось.
— Ну, будьте осторожны. Мвеллретам нельзя доверять. Они нелюди, и обычаи у них не людские. Я туда никогда не хожу. Никогда!
Он снова занялся едой, и пока он не закончил, никто не произнес ни слова. Но когда он отставил тарелку и снова потянулся за кружкой, Кимбер подлила ему еще эля и спросила:
— Вы никогда не имели с ними дела?
— Да было как–то, — тихо ответил он. — Случайно. Они отняли у меня все, что было. И бросили умирать. Но я знал местность, так что смог вернуться домой. И никогда больше близко к ним не подходил, ни в Дан–Фи–Аран, ни на дороге. Они — чудовища.
Он помолчал.
— Давайте я вам кое–что расскажу о Дан–Фи–Аране, раз уж вы туда идете. Никому этого не говорил. Повода не было, да и не думал, что кто–то мне поверит. Но вы должны это знать. Я был внутри, за стенами. Они держали меня там, пока решали, что со мной сделать, — после того, как отобрали товар и мула. Я наблюдал тени, которые проходили сквозь стены, будто те были не из камня, а из воздуха. Я видел свою мать — она пятнадцать лет как умерла. Она манила меня за собой, пыталась вывести оттуда. Но я не мог уйти с ней, потому что не мог проходить сквозь стены, как она. Это правда. Клянусь. Там и другие были. И еще были вещи, о которых я не хочу говорить. Там, в Дан–Фи–Аране. Реты вроде бы их не видели. Или не обращали внимания. — Он покачал головой. — Никто не захочет войти туда второй раз, после того, как выбрался.
Голос его прервался, он уставился в темноту, как будто высматривал там следы воспоминаний, от которых не мог избавиться. В его глазах отражался страх, взгляд говорил о потрясении. Торговец не казался ни трусливым, ни суеверным, но в текучих ночных тенях он ясно видел демонов, которых остальные даже не замечали.
— Вы мне верите? — тихо спросил он.
У Джайра пересохло во рту, и горло перехватило от мгновенно наступившей тишины.
— Не знаю, — проговорил он.
Торговец кивнул.
— Но умнее будет поверить.
На рассвете торговец попрощался с ними. Они смотрели, как коробейник ведет своего мула между деревьями и сворачивает на север, вдоль Серебряной Реки. Он вошел в стену утреннего тумана, как те тени в Дан–Фи–Аране, о которых он поведал ночью, и пропал из виду. Кругом царили тишина и пустота, звуки здесь гасли словно в тумане и мороси. Если бы не Серебряная Река, они легко бы заблудились. Коглин останавливался несколько раз, выбирая путь. Горизонта видно не было, небо и земля сливались где–то совсем рядом, так что возникало ощущение кокона. Или гроба. Он смыкался вокруг них и отказывался отпускать. Это постоянство, которое грозило кончиться только вместе с жизнью, давило. Пустота вокруг была гнетущей и пугающей, и мешала Джайру сохранить остатки и без того сильно подточенной уверенности в себе. И без того уже вчерашний торговец сильно охладил его пыл, а теперь вид окружающей местности добавил тягостных впечатлений — как угли разметал.
Коглин и Кимбер почти не разговаривали с ним, погрузившись в свои мысли. Путники в тумане походили на призраков. Они ехали, как уставшие воины, которые возвращаются домой после битвы — согнутые усталостью и воспоминаниями, затерянные в темноте. В тот день путь казался слишком долгим, и временами Джайр был так уверен в тщетности всех усилий, что хотел остановить своих спутников и предложить повернуть назад. Он сожалел о собственной слабости, не дававшей ему так поступить. Он не мог ни показать эту слабость, ни признаться в ней. Выказать неуверенность и бессилие — почти верная смерть, это он знал.
На следующую ночь путешественники спали у реки — там они нашли пихтовую рощицу, которая их приютила, привязали лошадей и сели отдохнуть. Огня не разводили. Они были уже слишком близко к Дан– Фи–Арану. Обед был холодным, от простуды должен был помочь эль, но спать путники легли мрачные и недовольные.
Проснулись рано, закоченевшие от ночного холода и моросящего дождя. В миле от стоянки они нашли расчищенный проход вдоль берега реки, ехали до позднего вечера, а к ночи, когда с гор задул ледяной ветер, увидели цель своего пути.
Это был тягостный момент. Дан–Фи–Аран возник перед ними словно призрак, скопище стен и башен, укутанное туманом и скрытое завесой дождя. Мечущийся свет факелов бросал блики на грубую поверхность железных ворот, пробивался сквозь узкие окна, забранные решетками, — как будто там, внутри, плененные духи сражались за глоток воздуха. В небо тянулся клубящийся дым, делая крепость похожей на дымящиеся руины. Ни единого признака жизни, ни единой тени от движущейся фигуры. Изнутри не доносилось ни звука. Как будто крепость была покинута на милость сумрака и привидений.
Трое путников заехали за деревья поодаль от замка и спешились. Они долго стояли и смотрели на крепость, но в сгущающейся темноте ничего особенного не разглядели.
Джайр вглядывался в очертания запретной твердыни, догадываясь, что ждет его внутри. По коже ползли мурашки.
— Ты не сможешь туда войти, — вдруг произнесла Кимбер напряженным высоким голосом.
— Я должен.
— Ты ничего не должен. Брось это дело. Я чую там зло, оно разлито в воздухе. Дедушка, скажи ему, что он не должен идти дальше.
Джайр взглянул на Коглина. Старик встретил его взгляд и отвернулся. Он решил оставить решение долинцу. В первый раз за все время, что они были знакомы, он занял нейтральную позицию. Теперь, когда прямо перед ними лежал Дан–Фи–Аран, это о многом говорило.
Джайр глубоко вздохнул и повернулся к Кимбер:
— Если я хотя бы не попытаюсь, то весь этот путь я проделал зря.
Она посмотрела сквозь дождь и темноту туда, где высился замок мвеллретов, и покачала головой:
— Мне все равно. Я не знала, что так получится. Это место еще хуже, чем я думала. Я уже сказала — не хочу, чтобы с тобой что–нибудь случилось. А это, — она указала на крепость, — выглядит слишком трудным делом для кого угодно.
— Похоже, крепость заброшена.
Кимбер устало посмотрела на него.
— Не будь дураком. Ты сам в это не веришь. Ты знаешь, что там. Почему ты прикидываешься, будто может оказаться иначе? — Ее губы сошлись в тонкую линию. — Давай вернемся. Прямо сейчас. Пусть кто– нибудь другой возится с Идальч, у кого возможностей больше. Это уж слишком, Джайр!
Отчаяние в ее голосе грозило разрушить и ту слабую решимость, что у него еще осталась. В ее глазах отражался страх давешнего коробейника, страх перед темным местом и темными чувствами. Она всей душой ощущала неприступность и мощь громады Дан–Фи–Арана. Джайр не мог ее ни в чем винить. Кимбер не была трусливой, но она боялась. Джайр и сам с трудом представлял, как войдет внутрь. Куда проще было бы уйти отсюда.
Он огляделся по сторонам, делая вид, что все идет как надо.
— Сегодня уже слишком поздно. Давайте станем на ночь под деревьями, тут хоть какое–то укрытие. Поедим и ляжем спать. Утром все обдумаем и решим, что делать.
Кимбер вроде бы согласилась. Без дальнейших разговоров они углубились в лес, подальше от крепости и ее таинственных обитателей, среди которых могли найтись любители прогулок. Дождь все шел, ветер не прекращался, и это неприятное сочетание не давало устроиться хоть с какими–нибудь удобствами. Путники укрылись от ветра в ельнике — лучше все равно ничего не было, привязали и расседлали коней, устроились сами.
Припасы подходили к концу, и Джайр приятно удивил Кимбер со стариком, достав фляжку эля, которую, по словам долинца, он специально приберегал к сегодняшнему дню. Чтобы отметить приезд да немного развеять дурные предчувствия. Джайр щедро наполнил чашки и смотрел, как они пьют, сам же только делал вид.
От собственной лжи Джайру было не по себе. Но он делал это ради их же блага, и тем оправдывал
