— Вечерний моцион? — спросил Лекс.
— Девлет Ахмадович приготовил для меня сюрприз. Ведет показывать, а что такое — не говорит, — весело сказала Агриппина. Странно, что при первой встрече он решил, будто она совсем не умеет улыбаться. — Он вечно что-нибудь придумает. Если есть время, идемте с нами.
— У барона, я уверен, имеются другие дела, — нахмурился штабс-капитан.
Но Лекс изобразил легкомысленную галантность:
— Если Агриппине Львовне угодно присоединить меня к свите, то я как рыцарь не смею отказываться.
— Мой рыцарь — Девлет Ахмадович. — Она ласково коснулась локтя спутника, и тот замигал единственным глазом. — Он меня опекает. Вот вздумал, будто мне неудобно квартироваться с другими сестрами. Предполагаю, что отыскал помещение, которое сдается внаем. В наших лагерных условиях это равносильно чуду. Я угадала?
— Сейчас сами увидите, — буркнул штабс-капитан. — Мы, собственно, пришли.
Он остановился перед беленьким глинобитным домиком в одно окно, похожим на кукольный. Ступил на резное крылечко, отпер ключом аккуратную дверь.
Внутри всё было такое же опрятное, любовно сделанное: стены в татарских коврах, пол из плашечного паркета, на тахте разноцветные подушки.
— Вышло немного по-восточному, — смущаясь, стал объяснять Аслан-Гирей, — но это из-за того, что татарское легче было достать… Тут вот маленькая комната — в шкафу посуда, самовар, спиртовой кофейник… Печка железная на угле, чтобы осенью не мерзнуть.
Лекс обратил внимание, что стол накрыт на два прибора: печенье, чашки, бокалы, бутылка вина. Зло изумился про себя: неужто этот кривоносый рассчитывает обустроить здесь с Иноземцовой любовное гнездышко? Ну и самомнение!
— Прелесть какая! — воскликнула Агриппина. — Неужели это сдается? Представляю, сколько просят за такие хоромы!
— Это выстроено специально для вас. — Штабс-капитан заговорил быстро, словно боялся, что его перебьют. — Уверяю вас, мне это ничего не стоило. Просто приехали мастера из нашего бахчисарайского имения, всё нужное привезли, в два счета выстроили. Я сам на подобный манер обустроиться не могу — на меня сослуживцы и так косо смотрят, что я один в шатре сибаритствую. А вам что же? Сами жаловались, как допекают вас соседки своей неумолчной трескотней. Да в тесноте, да без прислуги. Отсюда пятьдесят шагов до госпиталя и столько же до моего жилья. — Он показал в окно на шатер, примыкавший к штабным палаткам. — Мой Садык, который опух от безделья, будет заодно обслуживать и вас: греть воду, стирать, прибираться. Он и кухарить умеет, притом не только татарское. Он жил со мной в Петербурге… А кроме того, ежели вам понадобится любая помощь, так я чаще всего нахожусь у себя, работаю с бумагами. Почту за счастье…
Лекс подумал: «Влюблен по уши, но предлагает без задней мысли. В самом деле, рыцарь». И повысил мнение о штабс-капитане еще на несколько градусов.
У Иноземцовой на глазах заблестели слезы. Она обняла татрина, поцеловала в щеку, отчего тот сделался пунцовым.
— Девлет Ахмадович — соратник моего покойного мужа, — объяснила она Бланку со смущенной улыбкой. — Считает своим долгом опекать беззащитную вдову. Ну что с ним прикажете делать? А отказать — обидится.
— Зачем же отказываться? Вы еще не видели главного. — Аслан-Гирей толкнул дверцу, что вела внутрь домика. — Смотрите, какую для вас сделали туалетную комнату. Снаружи к стене дома приделана еще одна печь, для нагревания воды. Садык будет растапливать ее каждое утро, вы его и не услышите. Вода по трубам закачивается в чан, вы внизу поворачиваете ручку — и вот, пожалуйста. Такого устройства нет даже у князя Горчакова.
Он тронул ручку над металлическим тазом, в середине которого была дырка. Из крана полилась вода. Агриппина ее потрогала.
— Действительно, горячая! Какая невероятная роскошь! — восторженно взвизгнула она.
Самая обыкновенная для женщины реакция, но Лекс почему-то удивился.
— Можно наполнить ванну, — конфузясь, Аслан-Гирей показал на эмалированный резервуар. — Прислуга не понадобится, довольно прицепить к крану вот этот шланг…
— Боже, как же давно не умывалась я теплой водой, — простонала Иноземцова. — Только холодной, из кувшина… Я не вытерплю. Я должна это опробовать!
— Сколько вам будет угодно. Не спешите. Мы с бароном подождем снаружи.
Скособоченное лицо офицера просияло счастливой улыбкой.
На улице она немного померкла, но полностью не исчезла.
— Ваша заботливость о вдове командира вызывает восхищение, — сказал Лекс, потому что было ясно: Аслан-Гирей слишком поглощен своими переживаниями и первым разговор не начнет.
— Я мало что могу. — Татарин говорил отрывисто. Чувствовалось, что он взволнован. — Разве что избавить Агриппину Львовну от низменных забот. Вы видели, какие у нее руки? Обветренные, в цыпках. Сердце сжимается. Раньше они были совсем другими… Месяц назад я по случаю купил пианино, доставил к ней в госпиталь. Она прекрасно играет. То есть играла. Теперь не захотела. Говорит, что пальцы огрубели. И что музыки не хочется. Перестала, мол, чувствовать музыку. — Он смотрел в сторону, а обращался будто не к Лексу, а так, в пространство. — В жизни не слыхивал ничего до такой степени трагического. Погиб муж, и музыка для нее перестала звучать. При этом ни жалоб, ни рыданий, ни сетований на судьбу.
— Что за человек был ее муж?
Лексу в самом деле стало интересно.
Ответ был коротким:
— Лучший из людей, кого мне доводилось видеть.
Бланку все больше и больше нравился начальник русского контршпионажа. Действительно, похож на рыцаря — мрачного слугу чести, верного памяти своего покойного сюзерена.
Будто что-то припомнив, штабс-капитан взглянул на собеседника и вдруг переменил тему:
— В минувшую субботу я не смог быть на soiree. А вы были?
— Да.
— Много ли было гостей?
— Примерно столько, как во вторник.
— Кто-нибудь опоздал?
«Я», — хотел ответить Лекс, но лишь пожал плечами. Золотое правило: никогда не сообщать чужому человеку, в особенности потенциальному противнику, лишних сведений, даже если они не имеют никакой важности.
— Было ли что-нибудь примечательное? — продолжал допытываться штабс-капитан. — Нет, в самом деле, кто всё-таки был?
— Я человек новый и мало кого знаю.
На крыльцо вышла посвежевшая и похорошевшая — еще как похорошевшая — Агриппина.
— На столе фрукты, печенье, вино. Предлагаю отметить новоселье!
— Благодарю, но должен вас оставить, — молвил Лекс с поклоном. — Нужно поработать с чертежами.
Лицо Аслан-Гирея просветлело, он уж, видно, и не надеялся избавиться от третьего лишнего.
Однако Бланк отклонил приглашение не для того, чтоб доставить татарину приятное. Глупо было упускать такую чудесную возможность. Пока Аслан-Гирей исполняет роль паладина при даме своего сердца, можно нанести небольшой визит в его палатку. Тем более что белый домик оттуда виден как на ладони. Врасплох не застанут.
Солнце уже давно зашло, городок погрузился в сумерки. Никакого освещения на импровизированных улицах предусмотрено не было, поэтому в жилище охотника на шпионов Лекс проник никем не замеченным. Полог прикрыл неплотно, чтоб не терять из виду освещенное окно с раздвинутыми занавесками: уединившись с дамой, рыцарь обязан заботиться о ее добром имени. Два силуэта, разделенные столом,
