руку к сердцу, забившемуся невыносимо.
Вдали виделась фигура приближавшаяся к ней, фигура высокого мужчины, образ преследовавший ее дни и ночи, Губерт Вальгрев; он, очевидно, узнал ее и ускорил шаги.
Она сумела бы встретить его прилично, если бы он пришел в Брайервуд и она была сколько-нибудь приготовлена к встрече с ним; но теперь самообладание покинуло ее, она упала на его грудь и зарыдала истерически.
— Милая моя, милая!
В течение нескольких минут он не мог произнести ничего кроме этих слов, но старался успокоить ее как испуганного ребенка и терпеливо дождался, пока не стихло ее волнение. Тогда он тихо поднял ее голову и взглянул на ее лицо.
— Что это, Грация? — воскликнул он с испугом.
— Как вы изменились?
— Изменилась? — спросила она с слабою улыбкой.
— Я была не совсем счастлива в последнее время.
— Почему же, милая? Разве что-нибудь случилось в Брайервуде?
— О, нет, там все здоровы, и отец мой пишет самые утешительные письма, но…
— Но что же, Грация?
— Я так глупа, так малодушна! Я не могла совладать с собою, я думала, что никогда не увижу вас опять.
— И вследствие этого были несчастны?
— Да.
— А видеть меня, быть опять со мной, быть моею навсегда — было ли бы это счастием?
Она подняла на него глаза с невыразимою нежностью.
— Вы знаете.
— Так это будет, Грация.
— Но ведь это невозможно! Вы должны жениться на другой.
— Она не будет стоять между мной и этим любящим сердцем, — сказал он обнимая ее и глядя на нее с гордою, счастливою улыбкой. — Будь она в десять раз более то, что она есть. Грация, она не могла бы помешать нашему счастию, так как вы остались верны мне, а я люблю вас всем сердцем.
— Осталась верна вам, — повторяла она грустно, я только о вас и думала с тех пор, как вы уехали.
— А я всеми силами старался забыть вас, Грация, и не мог. Я дал себе зарок никогда не встречаться с вами, но ваше милое лицо было постоянно предо мной. Оно преследовало меня дни и ночи, и наконец после такой долгой и тщетной борьбы, я вернулся к вам, надеясь, что вы мне изменили, Грация, и решились выйти замуж за фермера и что мне придется уехать разочарованным и освобожденным от моей любви. Изменили вы мне, Грация? Не стоит ли между нами какой-нибудь краснощекий фермер?
— Фермер! — воскликнула девушка с презрением. — Если бы сам сэр Френсис Клеведон сделал мне предложение, я отказала бы ему ради вас.
Губерт Вальгрев тихо вздрогнул.
— Сэр Френсис Клеведон, — повторил он. — Почему этот человек пришел вам в голову?
— Об этом человеке я часто думала, когда не знала вас, — отвечала она с улыбкой. — У каждой женщины есть герой, и сэр Френсис был моим героем, хотя я ни разу не видела его.
Лицо мистера Вальгрева, сиявшее пред том счастием и торжеством, внезапно омрачилось.
— Вы никогда не видали его? В таком случае я не имею основания ревновать. Он, вероятно, красивый мужчина, потому что судьба не знает меры своим щедротам, если захочет быть щедрою. Ее фавориты ни в чем не нуждаются. Но не будем терять время, говоря об этом человеке, Грация, у нас есть более интересная тема. Милая моя, правда ли, что вы любите меня, что это бледное лицо изменилось от тоски по мне?
— Другой причины не было, — отвечала она застенчиво.
— И вы моя, Грация?
— Вы это знаете, — отвечала она, подняв на него глаза, тронувшие его до глубины души своею невинностью. — Я ваша, если вы решились пожертвовать теми надеждами на будущее, о которых вы говорили, и отказаться от богатой невесты.
— Возлюбленная моя, я почти всем готов пожертвовать для вас.
— И вы женитесь на мне? — спросила она нерешительно, и яркий румянец разлился по ее лицу. Даже в своем маленьком мире она успела узнать, что любовь не всегда ведет к браку. Во всякой деревне есть свои рассказы об обманутой любви и непостоянстве мужчин, и в Кингсбери были такие рассказы, и Грация их слышала.
— Я сделаю все, что обязан сделать честный человек, моя милая. Я всеми силами буду стараться, чтобы вы были счастливы, если вы доверитесь мне.
— Разве я могу сомневаться в вас, — отвечала она, Я так люблю вас!
— Следовательно, чем скорее тем лучше?
— Что? — спросила она с удивлением.
— Наше соединение.
— О, нет, нет. Вы не должны спешить. Это слишком большая жертва с вашей стороны, и если вы впоследствии раскаетесь, я буду несчастна, зная, что для меня вы отказались от того, чем так дорожили. Притом у меня есть отец. Нет, как ни люблю я вас, но без его ведома я не могу ничего сделать.
— Вот как, Грация! И это вы называете беспредельною любовью? Отец вам дороже меня? Вспомните, как мало значения имел старый Капулетти для Джульетты, когда она полюбила Ромео.
Грация улыбнулась на эти слова. Он сам читал ей «Ромео и Джульетту», во фруктовом саду, в долгие летние вечера, и научил ее ценить это произведение лучше, чем она ценила его прежде.
— Но синьор Капулетти был несимпатичный отец, — сказала она, — а мой так добр.
— Милая моя, я не сомневаюсь, что отец ваш прекрасный человек, но ведь он теперь среди наших антиподов, а я боюсь долгих отсрочек. Жизнь и без того коротка. Поверьте мне, что философия Ромео и Джульетты была самая практическая философия: влюбились и обещались сегодня, женились завтра.
— Вспомните, как несчастлив был их брак.
— Аbsit omen[7]. Мы будем стараться походить на них только в горячности любви и в преданности друг другу. Но пора нам поговорить серьезно. Вы дрожите, хотя сегодня, кажется, совсем не холодно.
Он плотнее укутал ее шалью, взял ее под руку и тихо пошел вперед, смотря на нее.
— Какое счастье, что мы встретились здесь! Я приехал в почтовой карете из Танбриджа в Кингсбери и шел к вам, придумывая, чем бы мне оправдать свое посещение. Но теперь я избавлен от необходимости идти в Брайервуд. Мы решим все здесь в полчаса, дорогая моя, и приведем в исполнение наши планы, не возбудив никаких подозрений.
И мало-помалу он открыл ей свои планы и опровергнул все возражения, которыми она прерывала его время от времени.
Он готов, говорил он, пожертвовать многим ради ее любви (чем именно он не определил), но открыто женившись на ней, он испортил бы (всю будущность. Он был уверен, что она сама этого не захочет.
— О, конечно нет, — отвечала девушка, — но мой отец? Вы помирите меня с отцом?
— Без сомнения, дорогая моя. Но теперь ваш отец далеко, и мы успеем решить, как нам помириться с ним, пока он будет на обратном пути. Теперь же поговорим о затруднениях, которые нам предстоит преодолеть немедленно. Их ‘не много. Моя милая должна быть только очень скрытна, очень мужественна и уйти из Браейрвуда тайно как-нибудь на днях, положим, хоть ровно через неделю. Я ночую в Танбридже и встречу вас в Кингсбери в восемь часов утра, чтоб нам уехать в Лондон с девятичасовым поездом.
— В Лондон! — воскликнула она с испугом. — Разве мы будем венчаться в Лондоне?
— В Лондоне все возможно, моя милая; нет места, где так легко было бы сохранить тайну, как в Лондоне. Но не думайте, что я намерен запереть вас в дымном городе. Я найду хорошенькое гнездышко для моей птички где-нибудь в окрестностях.
Весь этот план казался для Грации преисполненным ужасов. Она любила Вальгрева, очень любила, но
