— Хорошо, — сказал он, — мы немедленно дадим распоряжение о первоочередной доставке вас самолетом из Таллахасси в Вашингтон. Позвоните мне в 11 часов.
Я помчался по деревянным мосткам в мою комнату в конце соседнего барака. Ординарец очищал грязь с моих полевых сапог. — Собирай-ка лучше мои вещи, сказал я ему. — Все, все. Когда вернусь, я помогу тебе.
Мой начальник штаба Билл Кин, который заменил Попа, получившего повышение, ждал в канцелярии.
— Только что получена шифровка по телетайпу относительно вас, — доложил он. — Минут через двадцать ее расшифруют. Я рассказал ему о звонке Боллинга.
— Что же, все может случиться в наше время, — заметил пораженный Кин.
Через двадцать минут Кин вернулся.
— Мы расшифровали телеграмму, генерал. Вам приказано прибыть в Шерман в штате Техас. Там вы примете 10-й корпус.
Я был удивлен не менее его. В 11 часов я позвонил Боллингу в Вашингтон:
— Алекс, я сбит с толку. Что вам известно относительно моего назначения командиром 10-го корпуса?
— Забудьте об этом, — ответил он, — то было вчера. Сегодня вы отправляетесь за море.
Я спросил Боллинга, буду ли я иметь какой-нибудь орган управления.
— Если вы думаете о штабе, — сказал он, — то мы даем вам только двух адъютантов.
Очевидно, это не был орган управления.
Оба моих адъютанта, Бридж и Хансен, вступили в армию рядовыми в 1941 г. и в апреле 1943 г. вместе окончили пехотную офицерскую кандидатскую школу, показав отличные успехи. В это утро они были в поле на учениях войск. Бридж занимался с пехотной ротой, а Хансен — с разведчиками. Я направил за ними посыльного. Они быстро явились на командный пункт дивизии, Бридж был весь в грязи, а Хансен — мокрый по пояс после учебной высадки на острове Дог.
— Как вы смотрите на то, чтобы смазать пятки салом? — спросил я их.
Они обещали собраться через 20 минут.
Мы выехали из лагеря в 14 час. 30 мин. в тот же день. Приказ был секретным, и я не решился сообщить даже моим попутчикам, что мы отправляемся за море.
В Вашингтоне я явился прямо к генералу Маршаллу. С тех пор как я оставил военное министерство в 1941 г., оно переехало из устаревшего, невзрачного здания «Мьюнишн Билдинг» на Конститьюшн авеню в новое здание «Пентагон», на другой стороне реки Потомак.
Начальнику штаба потребовалось всего десять минут, чтобы изложить мое задание. Что касается обстановки в Африке, то всю информацию по этому вопросу я должен был получить сам в оперативном управлении в Пентагоне.
Эйзенхауэр в качестве главнокомандующего союзными силами на Средиземноморском театре военных действий возглавлял войска, растянувшиеся почти на 2 тыс. километров от Касабланки на атлантическом побережье Африки до фронта в Тунисе. Верные до этого правительству Виши французские колонии в Северной Африке, которые не затронула война, так как они были отделены Средиземным морем от Франции, теперь были ввергнуты в политический хаос вследствие вторжения союзных войск. Интриги Виши, волнения среди арабов и враждебность французов к англичанам — все это поставило перед союзниками ряд острых проблем, которые могли вызвать осложнения.
В этом политическом хаосе Эйзенхауэр был для одних освободителем, а для других — захватчиком. От него ожидали, что он будет не только главным союзным дипломатом, но и стратегом, администратором и командующим союзными войсками.
Этого уже было вполне достаточно, однако в довершение всего Эйзенхауэру как союзному командующему приходилось служить сразу двум флагам американскому и английскому, и всецело посвятить себя теперь руководству объединенными операциями, чтобы выиграть войну. На таком посту требовались беспристрастность и осмотрительность, чтобы побороть чувство национальной приверженности. Понятно, что, как ни значительны были общие интересы в войне, союзникам было чрезвычайно трудно слить воедино свои силы, подавить национальное соперничество и чувство гордости, подчинив себя власти одного союзного командующего. Эйзенхауэр был преисполнен решимости сделать союзное командование действенным, и он не останавливался перед применением суровых мер против тех, кто старался прикрыть свое неповиновение ссылками на флаг своей страны.
Командный пункт Эйзенхауэра в Алжире располагался примерно в 650 километрах от союзных войск на тунисском фронте. Из этого отдаленного командного пункта он пытался руководить войсками трех государств, войсками, которые были разбросаны вдоль побережья. Эйзенхауэр понимал опасности, таящиеся в руководстве боевыми действиями в таком большом отрыве от войск, поэтому планировал назначить Александера своим заместителем, возложив на него обязанности по руководству сухопутными войсками союзников. Однако это было сделано только после того, как 8-я армия Монтгомери, входившая в возглавляемое Александером средневосточное командование, пересекла границу между Триполитанией и Тунисом в районе линии Марет.
Между тем генерал Маршалл, следивший за подготовкой все увеличивавшейся армии в Соединенных Штатах, был заинтересован в том, чтобы получить больше информации о боевых качествах американских офицеров и войск и эффективности американского вооружения. Чтобы помочь Эйзенхауэру собрать такую информацию, он предложил выделить в его распоряжение американского офицера, который стал бы «глазами и ушами» Айка среди американских войск на тунисском фронте.
В тот же день 12 февраля, когда Маршалл поздравил меня по радио с днем рождения в лагере Гордон-Джонсон, Эйзенхауэр направил ему по телетайпу следующую телеграмму:
«Я просмотрел список генералов, чтобы подыскать подходящего кандидата, способного стать моими „глазами и ушами“, как вы предложили. Я полагаю, что все генералы, которые могли бы хорошо справиться с этой задачей, уже занимают весьма важные посты, например посты командиров дивизий.
Мне пришло в голову, что командиры дивизий, которые сейчас формируются в Соединенных Штатах, могли бы получить чрезвычайно ценный опыт, поочередно бывая на этом театре военных действий, скажем, в течение трех месяцев.
Характер работы, которую предстоит выполнять здесь, требует не столько детального знания театра военных действий, сколько ума, такта и сообразительности, так что способный человек сможет успешно начать работу после недельного пребывания на театре. Если такое предложение в принципе подходит, тогда я могу указать на ряд генералов, которые весьма приемлемы для меня. Это генерал-майоры Хестер, Террелл, Брэдли, Браш, Балл, Герхардт, Риджуэй, Рэнсом, Корлетт, Воган, Причард и Лайвсей. Из офицеров в отставке с этой работой мог бы хорошо справиться генерал Гассер.
Если вы не согласны с моим предложением, тогда прошу сообщить мне список тех лиц, кого, по вашему мнению, можно направить для выполнения такой задачи на короткий или длительный срок».
Я был у Маршалла под рукой в результате назначения в 10-й корпус, и это, на мой взгляд, до некоторой степени объясняет, почему он выбрал именно меня из числа генералов, представленных в списке Эйзенхауэра.
Итак, после 32 лет службы в армии я в первый раз отправился на войну.
Мое многолетнее знакомство с генералом Маршаллом началось в 1929 г., когда я представился ему в качестве преподавателя тактики в пехотной школе в форте Беннинг. Тогда я был майором. В июне того же года я окончил командно-штабную школу в форте Ливенуорт. Когда первая мировая война закончилась, мне так и не пришлось побывать за морем, я боялся, что моя военная карьера будет загублена с самого начала. Как и Эйзенхауэр, я всю первую мировую войну находился в Соединенных Штатах. В то время как мои товарищи по учебе отличались на фронте, я командовал ротой, охранявшей медные рудники в Батте.
В 1924 г. меня направили в форт Беннинг на курсы усовершенствования при пехотной школе. Здесь мне пришлось соревноваться со многими офицерами моего возраста, которые уже имели боевой опыт. Однако при решении тактических задач я убедился, что мои суждения не были хуже других из-за того, что мне не пришлось побывать на войне. Когда я закончил школу вторым в классе по успеваемости (после
