В то короткое время, пока Джулиан Пилгрим рассматривал Труф, она провела свои собственные исследования. Перед ней стоял мужчина немного старше ее, с густыми черными волосами и яркими, голубыми как топаз глазами; такие бывают у сиамских котов. Он воспитывался в благородном семействе, о чем говорила легкая патрицианская усмешка, немного пренебрежительная и высокомерная. В остальном он тоже напоминал кота, движения его были мягкими и пластичными, тело упругим и сильным. Одет он был так, словно уезжал на ту же таинственную конференцию, что и Труф; на нем был легкий пиджак из тончайшего дорогого твида, темные слаксы и рубашка без воротника, открывающая его мощную загорелую шею. Пальцы его не знали колец, но блеснувшие позолотой часы «ролекс» на левой руке выдали его желание выделиться. Глядя на его сильные руки, Труф не смогла сдержать пробежавшую по всему телу легкую дрожь, ей показалось, будто она уже чувствует их прикосновение.
Труф резанула глаз только одна деталь — мелькнувший на правой руке браслет.
Такой мужчина мог для элегантности надеть любое украшение, но не это, ибо появившийся на мгновение из-под рукава браслет был частью наручников. Труф также заметила, что на его грубой, зернистого железа поверхности чистым золотом нанесен какой-то замысловатый рисунок. Заметив, что Труф увидела браслет, Джулиан незаметным движением прикрыл его рукавом рубашки, продемонстрировав при этом красные прямоугольники запонок.
Всего несколько секунд ушло у них на взаимный осмотр. Труф улыбнулась и пожала протянутую руку.
— Вы уже знаете, что я Труф Джордмэйн, — произнесла она. — А вы, стало быть, новый владелец Врат Тени?
— Я считаю себя хранителем. Когда человек покупает дом, которому около трехсот лет, он должен понимать, что является всего лишь эфемерной частью жизни этого строения. Прошу вас, проходите. Вам пришлось ехать издалека? — От него исходили такие же электрические токи, как и от большого кота или скорее тигра. Но Труф было очевидно, что он не сознает, сколь сильное воздействие на женщин оказывает его аура харизматической мужественности, которую он носил как лавровый венок триумфатора.
— Мы с вами почти соседи, я работаю в Тагханском университете, в округе Амстердам.
В другой обстановке Труф была бы более конкретна, ведь она работала совсем не в университете, а в институт те имени Билли, но здесь она предпочла попридержать язык и не раскрывать преждевременно род своих занятий.
— Я и не предполагала, что Врата Тени выставлялись на продажу.
— Они и не выставлялись, — согласился Джулиан. Он пропустил Труф вперед, затем вошел в дом сам и закрыл дверь, при этом слегка прижавшись к Труф.
Она осмотрелась. Через разноцветные стекла галереи проникал приглушенный свет, и снова Труф почувствовала, как ее уводят в странное состояние смещения памяти. Она закрыла глаза и прошла вперед.
— Мне предложили это поместье с одним любопытным условием, — сказал Джулиан, идя вслед за Труф. — Практически я его еще не купил, я имею только преимущественное право на покупку. Но пока улаживаются все детали, я живу здесь с некоторыми из моих… друзей. Но, возможно, я вас огорчил, ведь у вас есть все основания поселиться здесь. — Его глубокий, мягкий и обаятельный голос увлекал и завораживал, а исходящее от Джулиана очарование поразительным образом контрастировало с мрачным, угнетающим воздействием дома.
— Да нет, я этого делать не собиралась.
— Я не буду скрывать, что польщен визитом дочери Торна Блэкберна, — сказал Джулиан. — Можете просить меня о чем угодно, я постараюсь сделать ваше пребывание у меня как можно более приятным.
'Итак, он знает, кто я', — огорченно подумала Труф и внутренне сжалась, хотя всем своим поведением Джулиан старался выказать ей полное уважение. Она стала размышлять о том, что это за друзья, о которых упомянул Джулиан Пилгрим. Уж очень они опасно привлекательны. И что их связывает между собой?
— Подозреваю, что быть дочерью Торна Блэкберна не слишком приятная обязанность, — снова сказал Джулиан спустя час во время их последней остановки.
В этот момент они осматривали крошечную комнатку, приютившуюся за большой лестницей. Джулиан назвал ее своим «кабинетом». Все стены комнатки были увешаны полками с книгами, причем с теми, которые читают, а не покупают у букинистов для форсу. Там же, где полок не было, Труф увидела обтянутые парчой стены, если и не настоящей, то подделкой вполне искусной. В центре кабинета стоял стол и несколько глубоких, викторианского стиля кресел. Обстановку довершали постеленный на пол толстый восточный ковер явно ручной работы и прекрасно сделанные столик с резным ящичком для вин, располагавшиеся в углу. Странно, но окон в комнате не было.
Труф вздрогнула, услышав замечание Джулиана.
— Простите меня, тот ужас, который мелькнул на вашем лице, когда я впервые упомянул вашего отца, должен был подсказать мне, что это не самая любимая ваша тема. Это бы понял и последний тупица, а уж мне-то следовало сразу сделать выводы. Простите меня.
Труф отвернулась, будто осматривая кресла, на самом деле она старалась скрыть вспыхнувшее лицо.
В течение последнего часа Джулиан был сама любезность, он услужливо показывал ей и обстановку, и дом, со знанием говорил о его истории и ни разу не упомянул имя Торна Блэкберна. Она проанализировала все свои возможные ответы.
— Извините меня, если я где-то показалась вам грубой, — наконец ответила она, выбрав наиболее обтекаемый. — Но…
— Но вы устали от того, что вас воспринимают не как личность со своими взглядами и чувствами, а как некую психологическую горячую линию с человеком, которого вы толком и не знали, — закончил Джулиан. — И чьи интересы, кстати, вы, может быть, вообще не разделяете.
Именно так и хотела ответить Труф Джордмэйн.
— Совершенно верно, — благодарно улыбнулась она и внезапно почувствовала теплое чувство к Джулиану, но не примитивную физическую страсть, а много выше. У нее появилось такое ощущение, что с Джулианом ее связывает старая дружба. На миг ей показалось, что они с Джулианом давным-давно знают друг друга, но у них не было времени высказать свою привязанность.
— Я, — продолжал Джулиан, — никогда и никого не прошу и не заставляю разделять мои убеждения, но если подобное происходит, то считаю, что мне неожиданно повезло. — Он рассмеялся, и Труф почувствовала, что улыбается в ответ. — Может быть, немного шерри? — спросил он.
— Да, пожалуйста. И зовите меня просто Труф.
— А вы должны звать меня Джулиан. — Он отошел и вернулся с подносом, на котором стояли хрустальный графин с вином и два бокала.
'Как в Оксфорде, — подумала Труф. — Только там могут подавать шерри так официально'.
— Простите меня, что я напоминаю вам, — сказал он, наполнив бокалы сладким, гранатового цвета вином, — но вы, наверное, уже знаете, что отец назвал вас в честь своей работы?
Труф посчитала бы такой вопрос неприличным, но только если бы его задал другой человек, не Джулиан.
— Честно говоря, я не очень знакома с работой моего отца, — осторожно ответила Труф.
— Да, дети, как правило, редко знают своих родителей, а еще реже то, что составляет цель их жизни. К тому же вся эта шумиха, поднятая вокруг работы Блэкберна после его исчезновения, вряд ли возбудила в вас интерес к ней. Оккультистам, как, например, и парапсихологам, лучше всего работается в тишине, когда за ними не охотятся ловцы шестичасовых новостей.
Труф удивленно подняла брови, но ничего не сказала. Увидев ее недоумение, Джулиан усмехнулся.
— 'Вы знаете мои методы, Ватсон, воспользуйтесь ими', — радостно процитировал он. — Тот, кто работает в известном нам направлении, обязательно знаком с институтом имени Бидни, даже если душа его находится на противоположной чаше весов. К тому же мне было бы стыдно не узнать автора такой известной статьи, как 'Некоторые предварительные исследования статистических основ оценки слуховых экстрасенсорных восприятий'. Прошу простить меня, но я просто не мог приехать в Берн в то время, когда вы читали там лекцию на эту тему. Кажется, мы слишком долго ждали нашей встречи.
