Труф подхватила Айрин под руку, и, держа в руках чашки с недопитым какао, они вышли из кухни.
Труф выбрала бы для задушевного разговора первую попавшуюся комнату, но Айрин направилась прямиком в храм. Он еще не был убран после ночных бдений. Когда Труф вошла в него, она увидела в центре комнаты расставленные в круг стулья. Труф усмехнулась — если бы не антураж, она бы подумала, что попала в школьный класс.
Нажав на кнопку, Айрин зажгла свет и, устроившись на одном из стульев, пригласила Труф сесть рядом.
Труф покорно опустилась на стул и уставилась в свою чашку. Айрин чувствовала себя в храме спокойно, значит, никаких неприятных воспоминаний или страхов, связанных с этим местом, у нее не было.
— Расскажи мне о моей матери, — попросила ее Труф. — Мой… ну, Торн… Он любил ее? — неуверенно закончила вопрос Труф и густо покраснела.
Просьба была очень детской, да и формулировка вышла какой-то неуклюжей. Однако Айрин отнеслась к вопросу вполне серьезно. Труф заметила, как загорелись ее глаза, а уголки губ приподнялись. Казалось, что Айрин вот-вот улыбнется, видимо, светлые воспоминания о радостных днях были сильнее ужаса, пережитого в последующие годы.
— Я никогда не сомневалась, что она составляла часть его души. Только двух женщин он любил так сильно, совсем не так, как меня. Но я и не виню его за это, лучше прожить год с Торном и потом всю жизнь вспоминать о своем счастье, чем иметь все от другого и весь век каяться. Значит, что касается Торна… — Она немного помолчала и снова продолжила свой рассказ: — Было две женщины, Катрин и… назовем ее просто «другая». Когда пришло время и Торн был вынужден выбирать из двух одну, он выбрал Катрин, навсегда потеряв другую. Это тебе должно о многом говорить. Я не скажу, что во мне бушевала ревность, нет, в те дни мы не знали ни зависти, ни ревности. Мы строили новый мир, с другими законами и правилами. Думаю, что Катрин он выбрал из-за тебя, но тут мне стоит помолчать, поскольку я не должна нарушать обещание. Так вот, Торн любил обеих женщин, но из двух выбрал твою мать. Никаких сомнений не может быть в том, что он любил Катрин.
Айрин задумчиво пила какао, вспоминая те дни.
— Я уверена, что Торн Блэкберн был ниспослан на землю с целью укротить необузданный нрав Катрин. Ты очень на нее похожа внешне, но в тебе много от Каро. Ты, похоже, такая же упрямая, как и она. Торн всегда говорил, что никто не может переубедить Каро, только она сама. Если она что-нибудь решила, это все — спорить с ней было совершенно бесполезно. Катрин была такой же, только еще хлестче. Безрассудная как Люцифер, а вдобавок еще и такая же гордая. В ту ночь… она просто переборщила, вот и все. — Айрин печально покачала головой. Воспоминания о бедах начали затуманивать ее счастливое лицо.
— Тетушка Айрин, а что случилось с Торном той ночью? — Труф непроизвольно назвала Айрин тетушкой, поддавшись внезапно нахлынувшей на нее любви и жалости к несчастной, старой женщине. И опять на какое-то мгновение ей померещилось, что она уже видела и хорошо знала ее в своем далеком прошлом.
— Он… Он увидел, что она мертва. Я могла бы тебе сказать и больше, но повторяю, что связана клятвой круга. — Айрин замолчала.
Труф не нужно было пояснять, какую именно ночь она имеет в виду — в легенде о Торне Блэкберне существовала только одна ночь.
— Увидев, что Катрин умерла, он в отчаянии сорвал с себя драгоценности, это своего рода знаки принадлежности к высшей касте, дорогая. Он бросил их: ожерелье, перстень и браслет, ты, возможно, их видела на фотографиях. Он взял на руки тело Катрин и плакал как ребенок. А потом он исчез, и, сколько полиция ни старалась, она его не нашла. Два дня они рыскали по дому, проверяли всю местность поблизости, перекрыли все дороги, но Торна не обнаружили.
Айрин вздохнула и опустила голову.
— Когда я увидела на руке Джулиана браслет, я, честное слово, чуть не упала в обморок. Но это не оригинал, пользуясь рисунками Блэкберна, Джулиан сделал всего лишь копию. Браслет изготавливается из девяти тонких железных полос. — Голос Айрин был тих и спокоен. Она отвлекала Труф от основной темы, уводила ее в сторону. Так куропатка, выпорхнув из-под самых ног охотников, уводит их от гнезда. Но Труф не так-то легко было заговорить.
Если Айрин не лгала, а делать это ей нет никакого смысла, тогда все, что Труф до сих пор думала об отце, было ложью. Значит, она совершенно напрасно обвиняла его в смерти матери.
— Ты сказала, что Торн видел Катрин мертвой? Отчего она умерла? Джулиан утверждает, что от передозировки наркотиков. Что случилось с ней? И что потом произошло с Торном? — Труф требовала ответов на свои вопросы.
— Я не могу тебе ничего сказать, потому что ты не связана кругом. Я поклялась защищать, скрывать и никому не рассказывать о тайне тайн и об искусстве искусств. Даже самую маленькую часть я не могу открыть тебе.
— Ну хорошо, а Джулиан знает?
— Да. Я проверила его, и, когда убедилась, что он соответствует своему положению в круге, я все открыла ему.
На этом разговор можно было считать законченным. Труф могла допытываться у Айрин нужных сведений хоть до Страшного суда, старая женщина не собиралась ей отвечать.
— Но полиция… — задумчиво проговорила Труф. — Как получилось, что они удовлетворились подобными объяснениями? В наши-то дни не смотрят ни на какие поправки к конституции и сажают всех подряд, большей частью журналистов, а уж в шестидесятых группу полоумных оккультистов никто вообще слушать бы не стал.
— Извини меня, деточка, — проговорила Айрин. — Если бы я могла, то ответила бы на все твои вопросы. Ведь это как в церкви, какой священник расскажет тебе, о чем он говорит в исповедальне? — Она погладила ладонь Труф. — Клятвы материальны, как и ход часов, их нарушать нельзя. Я могу рассказать тебе то, что говорила в полиции, и, поверь мне, это истинная правда.
Труф заставила себя улыбнуться. Что делать, не стоит винить Айрин. Внезапно Труф подумала, не сошла ли она с ума? Что с ней происходит? Она что, находится в бессознательном состоянии? Или сочувствует Айрин? Труф ничего не понимала. Все злодеи и негодяи куда-то вдруг исчезли, и это напугало Труф не меньше, а даже больше, чем само зло.
— Я рассказала им следующее, — продолжала Айрин — И все происходило действительно так, но только если смотреть на внешнюю сторону. Когда наш круг, все тринадцать человек, находились в храме, разразилась страшная буря. Все двери внезапно раскрылись — и двери храма, и двери дома. Катрин, твоя мать… бедная девушка, она забилась в конвульсиях. Позже и вправду выяснилось, что она умерла от слишком сильной дозы наркотиков. Кстати, верь мне, девочка, что Торн не позволял ей принимать их. Полиция квалифицировала смерть твоей матери как несчастный случай. Если бы не это заключение, нам всем грозила бы смертная казнь. Но отец Джона, нашего бедного мальчика, уже пятнадцать лет, как он в могиле, так вот, его отец, человек очень богатый, нанял солидных адвокатов, и они вытянули его сына. А после того, как сняли обвинение с него, выкинули и нас. Полиции, думаю, было все равно, что с нами делать, судить или отпускать. Они охотились только за Торном, и, если бы он попался им в лапы, вот тогда…
— Понятно, тетушка Айрин. Но я опять хочу вернуться к той ночи. Ты говорила, что был сильный шторм.
— Да, был. Торн любил работать в бурю, он говорил, что в такое время легче укрощать и манипулировать силами. Но в ту ночь шторм случился на редкость сильным… Двери распахнулись, и свечи, которые мы держали в руках, сразу погасли. Знаешь, какой страшный поднялся ветер! Мы пытались зажечь свет, но электричества не было, видимо, где-то повредились провода. Мы побежали за фонарями, а когда вернулись, Катрин была мертва, а Торн исчез.
— То есть он мог попросту сбежать, — неуверенным голосом произнесла Труф. Однако если полиция не нашла его тогда и не ищет сейчас, спустя четверть века, его должен был бы найти Джулиан.
