нейтралитет.
Его лицо скривилось от боли, словно воспоминания о Мелоре до сих пор были нестерпимо горячи. Это удивительно…
Между тем мастер Гарет заверил:
— Естественно, что она вам не враг и никогда им не станет. Она очень хорошо отзывалась о вас.
Бард, вспомнив, что Пол и Мелисендра в состоянии прочитать его мысли, попытался прикрыть их. Неужели эта Мелора до сих пор столь много значит для него? Нет, это в прошлом. После завершения кампании против Серраиса он соберет всех лерони и поставит перед ними задачу отыскать пути к проникновению на остров Безмолвия. Он должен захватить Карлину, доставить ее домой, тогда сами собой пропадут все мысли о Мелоре. Или — глянул на Пола, потом на его спутницу — о Мелисендре. Пусть Пол берет ее себе на здоровье, эти узы привяжут его к Барду. Это он знал на собственном опыте.
«Пока!.. До той поры, пока все эти земли не перейдут под власть Аларика. Потом Харел может стать слишком опасен — амбициозный мужик, по себе знаю. Особенно когда в его руках окажется такая сила».
И вновь боль ударила в сердце. Неужели подобного исхода не избежать? Никогда у него не было друга, брата, человека, равного ему во всем, которому он мог бы доверять? Судьба, что ли, такая — сначала Белтран, потом Джереми! Может, можно будет что-то исправить, может, удастся сохранить Полу жизнь?..
Я не хочу терять его, как потерял Мелору…
Бард почувствовал, как его захлестнула ярость. Опять Мелора! Сколько можно!..
Внезапно Мелисендра с силой дернула за поводья. Конь стал как вкопанный, в следующее мгновение ее лицо исказилось. Мастер Гарет судорожно взмахнул руками, словно отбиваясь от нападавшего на них исчадия ада. Тут же еще одна лерони истошно вскрикнула, другая закашлялась — ее буквально наизнанку выворачивало; третью охватила крупная дрожь — знобило так, что девушка вынуждена была лечь на холку коня и вцепиться в гриву.
Бард с нескрываемым страхом, оторопело глядел на лерони. Пол быстро подскакал к Мелисендре, подхватил в ту самую минуту, когда она начала сползать с седла. Бледная как смерть женщина не обратила на него никакого внимания. Белизна ее лица — ни единой кровинки, снежная маска — перепугала его так, что мужчина с трудом взял себя в руки. Тут глаза у Мелисендры выкатились — глазные яблоки вылезли из орбит.
Пол совсем упал духом, и в этот момент Мелисендра, разглядывая что-то в беспредельной дали, горько запричитала:
— Смерть, пожар!..
Неожиданно она громко вскрикнула, прикрыла рот ладошкой. Жутко расширившиеся глаза словно воочию следили за происходящим за тридевять земель.
— Боги, они бьются в агонии, сгорают заживо… Смерть, вижу смерть, падающую с неба… Огонь… Вопли…
Она неожиданно закашлялась, только глаза по-прежнему неотрывно следили за ужасным зрелищем, видимым лишь лерони.
Тут и мастер Гарет задохнулся от боли и отчаяния:
— Мирелла! Боги, будьте милостивы! Мирелла — она там!..
Этот вскрик привел Мелисендру в чувство — правда, только на несколько мгновений.
— Возможно, ее еще нет там, отец. Она… я не слыхала ее голос… Я бы сразу отличила ее, я в этом уверена… Ох, что же там творится — пожар, кругом пожар. — Женщина вновь вскрикнула, напряженно уставилась в пространство. Пол теперь уже крепко держал ее. Лерони склонила голову ему на плечо.
— Что это, Мелисендра, что это? — шепотом спросил он, однако женщина как будто не слышала вопроса. Она судорожно вцепилась в него, плакала и постанывала. Мастер Гарет тоже выглядел так, словно он неожиданно свалился с коня. Бард помог ему удержаться на лошади — тут ему и открылись видения, хлеставшие из сознания старого ларанцу.
«Яркое пламя… Страшные ожоги… Нестерпимая боль, как только пылающий огонь попадает на кожу, проникает внутрь, сжигая внутренности, разрывая жилы… Сердца превращаются в угли… Огонь уже бушует по всей крепости, рушатся стены… Повсюду вопли, вскрики погибающих людей… Аэрокары атакуют из поднебесья, огонь дождем падает сверху…»
Пол непонимающе следил за лицом Барда — ничего, что рождало сознание старика, он не воспринимал, разве что мог почувствовать страх Волка. Это было так жутко!.. Наконец Бард хрипло выговорил:
— Воздушная атака… Они бомбят клингфайром.
Бомбят?! Это невероятно, опешил Пол, это слово не может быть известно здесь. Здесь сражаются на мечах, но никак не в воздухе. Здесь войны — подобие шахматных партий — с королями, офицерами, пехотой… Но бомбежка?..
«Женщина вспыхнула как факел, ее плоть пылает… Запах сожженных волос, истошный вопль…»
Бард осторожно поддерживал старого Макарана. Словно отца… Тот едва держался в седле, несмотря на то что его конь перешел на тихий шаг. Весь ужас неслыханного злодеяния он испытал на себе. Неожиданно ларанцу напрягся, выпрямился и громко сказал:
— Хватит! — видно, пришел момент взять себя в руки.
— Чем мы можем помочь им? Поставьте защитные экраны, все! Немедленно!..
Разом исчезло дыхание смерти, растворился гиблый смрад горелого мяса — Пол с изумлением обнаружил, что он воочию ощущал его. Что творилось там, в дальнем краю, он не видел, а запах пожарища уловил. Невольно огляделся — все вокруг дышало покоем, в небе легкие облака, даже город, окруженный войсками Астуриаса, имел какой-то романтически-сказочный вид. Отсюда нельзя было заметить вооруженных людей, но и те вели себя мирно, покладисто, рыли землю, на костре варилась каша… В небольшой рощице погонщики зычно материли обозных червинов.
Пол, наблюдая все это, даже поморгал — что, в конце концов, ему снится? Сожженная Башня и эта нестерпимая, выворачивающая наизнанку вонь или живописный пейзаж с завитками облачков в бархатно- розовом небе, с явившейся из легенды цитаделью?
— Что это было? Что это было, Мелисендра?.. — Он настойчиво теребил ее за рукав.
— Хали, — ответила она. — Знаменитая Башня на берегу озера. Хастур дал клятву, что Башни будут хранить нейтралитет — Хали и Нескья. Я не знаю, кто обрушился на Хали. — Она еще легонько вздрагивала. — Каждая лерони в Ста царствах, должно быть, ощутила гибель людей. Пережила весь этот ужас… Вот почему дом Варзил дал слово соблюдать беспристрастность и не вмешиваться в дела правителей. Если они отвергнут его договор, то скоро на нашей земле нечего будет завоевывать.
Нескрываемая горечь отразилась в ее глазах и на лицах подруг, многие из лерони плакали.
— У всех из нас в Хали были сестра, брат, друг или любимый человек. Это самая большая из башен, там было тридцать шесть лерони. Три полных круга… Маги из каждого королевства, представители всех одаренных семей.
Она замолчала.
— Вот он, результат договора, — горько заметил мастер Гарет. — Сидели в Элхалине, носа не высовывали, объявили, что намерены сражаться исключительно мечами и арбалетами, а на них сверху липучий огонь бочками. Кто же мог напасть на них? Ясно, что не Астуриас.
Бард задумался, потом начал размышлять:
— У Серраиса теперь нет таких возможностей, а Хастурам незачем атаковать Башню, которая всегда была верна им. К тому же они объявили о нейтралитете. Может, это Эйлард или Алдаран? Решили тоже вступить в войну. Тогда, выходит, все Сто царств заполыхали?
Пол слушал его, сжав челюсти. Он не мог избавиться от страха, все глубже заползавшего в душу. Эта необычная, по-своему красивая, плодородная земля на поверку оказалась преддверием преисподней, где нашли выход все самые злобные чувства, что копились в душах людских. Вплоть до коварного использования колдовских приемов…
— Есть вещи еще более жуткие, чем бомбежка, — голос Мелисендры оторвал его от горьких дум. — Это всего лишь аэрокары, и Башня вполне могла защититься от атаки с воздуха. Я однажды сбила такую машину. Я слышала, что однажды круг лерони наложил заклятье на землю вокруг подвергшегося осаде
