Слившись в одно целое, Круг сосредоточенно завис над гигантской матрицей, которая должна была дать им энергию. И тут скрепляющая их тонкая паутинка (
Тут же войдя в глубокий раппорт с дежурящей на периферии Круга Таниквель, Кервин ощутил, как слабеет хватка юной Хранительницы, как та медленно соскальзывает в распахивающуюся под ногами бездну. Как собственное, ощутил он отчаяние Таниквель.
«Нет! Это убьет ее!»
И тут, в момент, когда энергонное кольцо задрожало, словно радуга, готовая снова рассыпаться на семь отдельных составляющих, Кервин ощутил твердое, уверенное, знакомое, дорогое прикосновение…
«Нет, Элори! Ни в коем случае!»
«А Клейндори? Это же и есть ее главный секрет, великое открытие! Она не была девственницей, она даже родила ребенка — но не потеряла ни капли своих способностей!»
Потом мягко, бесконечно мягко — на хрупкие детские плечи успокаивающе легла рука; опрокидывающаяся и готовая расплескаться чаша выпрямилась и застыла — Элори включилась в раппорт, мягко заменив юную Хранительницу, так мягко, что никто не ощутил ни шока, ни даже боли…
«Прости, сестренка, но это мое место…»
И семикратный полный круг неожиданно полыхнул яркой звездой в глубине экрана; казалось, ослепительное свечение на глазах разгорается жарче и ярче, растет, выходит за экранные рамки, и вот…
Медленно-медленно стало оно остывать и затвердевать, пока не замерло — снова неподвижное, снова неразумное — дожидаясь рук и инструментов, которые придадут форму и пробудят к жизни, но уже в новом качестве.
Медленно-медленно, мягко, одно за другим кованые кольца магически расцепились и снова стали отдельными сознаниями. Кервин потер глаза и принялся массировать скрюченные, одеревеневшие мускулы. Он поймал победно горящий взгляд Таниквель; Кеннард, Раннирл, Корус — все они стояли вокруг, а в кошачьих глазах Остера отражалось глубокое потрясение, лицо его распухло, голова шла кругом, но некогда бурлившая в нем ненависть выгорела дотла.
Юная Хранительница с темно-рыжими косичками приходила в себя в установленном в центре кольца кресле; она моргала, по щекам у нее текли слезы, а лицо было белее снега.
Элори…
Сердце Кервина сбилось с ритма и вновь забилось в бешеном темпе. Он распахнул дверь на площадку.
Бледная и безжизненная, Элори распростерлась у его ног. Кервин упал на колени рядом. И весь триумф, все ликование улетучились, остались только ненависть и проклятия, когда он приложил руку к ее недвижной груди.
«Элори, Элори! Ты одержала победу для комъинов и Арилинна… но неужели ценой жизни?
И если так, это я убил ее».
Это он привез ее сюда, прекрасно понимая, что она чувствует; прекрасно понимая, что она не сможет сидеть, сложа руки, и ждать провала.
И вот результат!
Терзаемый отчаянием, он стоял на коленях рядом с Элори, сам на грани обморока. Он был не в силах даже запротестовать, когда Таниквель мягко отодвинула его в сторону, и не слышал, что она говорила.
— Черт побери, Джефф! — напряженно выдохнул Кервину в ухо Кеннард, вздернув его на ноги. — Она же еще не умерла! Еще есть шанс! Дай только нам пройти к ней, понять, насколько она плоха.
— Вам что, мало?
— Он в истерике, — сухо произнес Кеннард. — Придержите его. — Как в тумане, Кервин ощутил, что его схватили крепкие руки, и осознал, что его держат Раннирл и Остер. От него забирали Элори.
И тут, через какой-то непосредственный, невербальный контакт, через прикосновения крепко стиснувших плечи рук, до него дошло.
— Я понимаю, — негромко произнес Остер, — только, пожалуйста, Джефф, успокойся. Они сделают все, что можно. — Он поднял на Кервина свои темные глаза, и внезапно Джефф заметил, что тот дрожит, с головы до пят.
— Ты… Джефф, я никуда не гожусь. Я бы не выдержал, если б не ты. У меня и права-то никакого нет быть здесь. — Он тряхнул головой, словно пытаясь прогнать наваждение. — Никакой я не комъин. Я землянин. У тебя больше прав быть тут, чем у меня.
Неожиданно, к изумлению и ужасу Кервина, Остер рухнул на колени. Голос его стал еле слышен.
— Все, что я говорил о тебе, на самом деле относилось ко мне,
Он склонил голову и молча замер — разбитый, опустошенный, готовый принять любую судьбу. Кервин, не веря глазам своим, с отвращением уставился на него.
Внезапно Джефф устал соблюдать этикет. Схватив Остера за плечо, он грубо вздернул того на ноги.
— Послушай, ты, идиот чертов, — гневно сказал он, — неужели до тебя до сих пор не дошло, что все это значит? Это значит лишь, что кое-каким вашим представлениям о комъинах предстоит отправиться к чертям собачьим! Да, отец Остера был землянином — ну и что с того? У него оказался наследственный дар Райднау —
— Ты прав, — негромко произнес Хастур, поднимаясь к ним по длинной лестнице. — Ты одержал для нас победу, Джефф Кервин — или как ты там хочешь, чтоб тебя звали. У Даркоувера есть свой путь…
— Но это лишь временное перемирие, — перебил его Кервин, — а никак не окончательное решение.
— Ты снова прав, — кивнул Хастур. — Первый эксперимент, может, закончился успешно, и Пандаркованский Синдикат подчинится Совету. Но не обошлось и без неудачи. Теперь мы знаем, что эпоха Башенных Кругов — таких, какими они когда-то были — безвозвратно ушла в прошлое. Жизнь может двигаться только вперед, не назад. Слишком велика цена, с человеческой точки зрения. Наверно, осмысленнее было бы попросить помощи у землян, чем взваливать всю подобную работу на плечи считанных мужчин и женщин с уникальным даром. Пусть лучше люди Даркоувера учатся работать сообща…
— И даже вместе с землянами, — мрачно добавил Кеннард. — Но тогда…
— Ради этого они и трудились — Клейндори, Джефф Кервин и мой отец, — перебил Кервин. — Они хотели наладить с Землей честный обмен: Даркоувер мог бы предложить секрет матричной энергии — для тех случаев, когда ее могут безопасно пускать в ход даже земляне; а Земля — то, что могла бы предложить взамен. Но это должно быть равное партнерство: не так, что земляне — хозяева, а дарковане — слуги. Честный обмен между равноправными мирами, где каждый сохраняет и свою гордость, и свой суверенитет.
— Они погибли, считая, что проиграли, — сказал Хастур. — Только их сыновьям довелось завершить
