передовой технологии. Джей добавил: — Мне кажется, что дарковсрская наука сверхценна. Кроме того, я вижу и пропагандистскую сторону этого.
— Не говоря уже о гуманности самого лечения.
Джей Элисон равнодушно пожал плечами.
— Пока реальная точка зрения на это такова — сумеем ли мы лечить сорокавосьмилетнюю лихорадку?
— Пока нет. Но мы будем первыми. Во время последней эпидемии один ученый с Терры открыл в крови Следопытов особую фракцию, содержащую антитела, противодействующие лихорадке. Отделенная от сыворотки, она сильно понижает опасность эпидемической формы, превращая ее в более легкую. Досадно, что сам он умер во время эпидемии, так и не завершив своей работы, а его дневники не обнаружены до сих пор. У нас на Дарковере сейчас 18000 мужчин, да еще их семьи. Джей, скажу откровенно, если мы потеряем слишком многих из них, то нам придется покинуть Дарковер — большое начальство на Терре еще может списать потерю гарнизона вольных торговцев, но всю колонию Трейд-сити… И это еще не говоря о престиже, который мы потеряем, если наша хваленая медицина не сможет спасти Дарковер от эпидемии. У нас есть ровно пять месяцев. Нам не успеть синтезировать сыворотку за такой короткий срок. И мы вынуждены обратиться к Следопытам. Вот почему я вызвал вас сюда. Вы о них знаете больше, чем все жители Терры. Вы должны помочь! Вы провели восемь лет в Гнезде.
Внезапно я сел, выпрямившись, озаренный вспышкой памяти. Джей Элисон, как я полагал, был на несколько лет старше меня, но у нас было кое-что общее. Эта холодная рыба в образе человека делила со мной то переживание чудесных лет, проведенных в чуждом мире.
Джей Элисон нахмурился, недовольный.
— Это было давно. Я был тогда ребенком. Мой отец разбился в экспедиции над Геллерами — одному богу известно, что его дернуло решиться на такой легкомысленный шаг. При этих противных встречных ветрах… Я пережил падение только благодаря счастливой случайности и жил со Следопытами, как я уже рассказывал, до тринадцати или четырнадцати лет. Я уже почти ничего не помню, дети не особенно наблюдательны.
Форс наклонился над столом, пристально глядя Элисону в глаза.
— Вы ведь говорите на их языке, не так ли?
— Я когда-то знал его, полагаю, что смогу вспомнить под гипнозом. Но зачем? Вы хотите, чтобы я что-нибудь перевел?
— Не совсем. Мы хотим отправить вас в экспедицию к Следопытам.
Сидя в темноте и глядя на испуганное лицо Джея, я думал: Боже, какое приключение! Неужели они предложат мне пойти с ним?
Форс немного помолчал.
— Это будет трудный путь. Вы знаете, что из себя представляют Геллеры. Все же вы сумеете покорить горы, ведь это было вашим увлечением до того, как вы пришли в медицину.
— Я перерос детские увлечения много лет назад, сэр, — натянуто сказал Джей.
— Мы предоставим вам лучших проводников, каких только сможем, терранцев или дарковерцев. Но все они не смогут сделать того, что сможете вы. Вы знаете Следопытов, Джей. Вы отлично сумеете убедить их сделать то, чего они никогда прежде не делали.
— Что же это? — подозрительно спросил Элисон.
— Покинуть горы. Приведите нам добровольцев-доноров, и мы сможем, если наберем достаточно крови, выделить нужную фракцию и синтезировать ее, вовремя предотвратив тем самым эпидемию. Эта миссия трудна и опасна, как адово пламя, но кто-то должен ее выполнить и боюсь, вы — единственный подходящий человек.
— Мне кажется, мое первое предложение лучше. Бомбу на Следопытов, бомбу на Геллеры, а то и сразу на всю планету.
Черты лица Джея исказила ненависть, которую, спустя минуту, он взял по контроль, после чего продолжил: — Я… я не хотел бы этого. В принципе, я вижу, что это нужно только… — он замолчал и сглотнул.
— Прошу вас, продолжайте. Что вы хотели сказать?
— Не знаю, так ли хорошо я подхожу, как вы думаете. Нет, не прерывайте. Видите ли, я нахожу туземцев Дарковера неприятными, даже гуманоидов. Что же касается Следопытов…
Это окончательно вывело меня из себя. Я не мог больше терпеть и прошипел Форсу: 'Остановите этот проклятый фильм! Вы не представляете себе, как выставляете себя на посмешище, давая ему такое поручение. Я бы лучше…' Форс огрызнулся: 'Заткнитесь и слушайте!' Я заткнулся.
Джей Элисон молчал, он был возмущен. Форс не дал ему возможности до конца объяснить, почему он отказался даже преподавать в медицинском колледже для дарковерцев, основанном терранской империей. Он оборвал его и раздраженно произнес: — Мы знаем все это. Но вам, Джей, вероятно, никогда не приходило в голову, что это может составлять для нас определенное неудобство — знания, которые нам жизненно необходимы, будут лежать без движения, пока, чисто случайно, не попадут в руки какого-нибудь человека, который должен еще оказаться настолько любопытным, что использует их.
Элисон даже не шевельнул ресницами, хотя на его месте я уже давно бы скорчился.
— Я отдаю себе полный отчет, доктор.
Форс глубоко вздохнул.
— Вполне могу допустить, что сейчас, в данную минуту, вы не подходите, Джей. Но скажите, вы знаете что-нибудь о психодинамике?
— К сожалению, немного, — в голосе Элисона явно не было сожаления. Он прозвучал так, будто ему до смерти надоел этот разговор.
— Могу я сказать прямо, может быть, даже задев вас?
— Извольте, я не очень-то обидчив.
— По-существу, доктор Элисон, человек настолько может сдерживать в себе приобретенные желания, комплексы, насколько ясно он сам представляет свою «второстепенную» личность. В невротических индивидуальностях этот комплекс, совокупность личных характерных черт, иногда дробится, и мы получаем синдром, известный как 'многократная или чередующаяся личность'.
— Я изучал несколько классических случаев. Это не там была женщина с четырьмя личностями?
— Именно. Однако, вы не невротик, и поэтому обычным путем у вашей подавленной личности не будет ни малейшего шанса взять над вами верх.
— Спасибо, — сказал Джей с сарказмом. — Как бы мне теперь из-за этого и вовсе не потерять сон.
— Тем не менее, как я полагаю, вы обладаете такой 'второстепенной личностью', хотя это и не бросается в глаза. Этот второстепенный — скажем, тоже Джей — объединяет в себе все ваши черты, которые вы стараетесь подавить. Он общителен, где вы застенчивы и ненатуральны, безрассудно смел, где вы осторожны, словоохотлив в то время, когда вы неразговорчивы; он, может быть, получает удовольствие от активных действий ради самих этих действий, в то время, как вы честно упражнялись в гимназии только для собственного здоровья. И он даже может вспоминать Следопытов не с антипатией, а с благодарностью.
— Короче — сочетание всех нежелательных черт характера?
— Это смотря с какой стороны посмотреть. Естественно, он будет представлять собой все черты характера собранные вместе, которые вы, Джей, считаете нежелательными. Но если его каким-то образом освободить, он может быть полезным для нашей работы.
— Но откуда вы будете знать, такой я или иной в настоящий момент?
— Я не знаю, но это интересный вопрос. Видите ли, более закомплексованные… — Форс закашлялся и поправился, — более высоко организованные личности обладают такой сдержанной 'второстепенной личностью'. Вот скажите, не чувствуете ли вы время от времени себя способным сделать что-нибудь такое, что совершенно для вас нехарактерно?
Видя, чего стоит ему это признание, я чуть ли не посочувствовал Элисону.
— Ну-у… да. Например на днях, несмотря на то, что я одеваюсь всегда скромно, — он мельком взглянул на свой форменный халат, — я вдруг почувствовал желание купить… — он снова замолчал, его
